Экстер чуть наклонил голову. Вот так, небрежным жестом посвятил в свою тайну врага. Пленные артефакторы взвыли, как от боли, от такой дурости. Бестия только захрипела.
Дара не издала ни звука.
— Отдай, — просто предложил Холдон.
— Отпусти, — столь же просто предложил Мечтатель.
Сын Холдона был почти ошарашен такой наивностью.
— Отпустить? Их? А если я не сделаю этого — что предпримешь ты? Если я попытаюсь отнять ключ силой — кто выступит против меня?
Вонда, скрючившись, шагнул вперед, как бы говоря: «Ну, я для начала. Дальше что?»
Холдон не расхохотался — издал отрывистое «хе-хе», но от мерзости звука Кристо скрючило и на расстоянии.
— Ты, старик? — он поднял посох. — И каким же клинком ты поразишь меня?
Вонда непочтительно почесал зад, крякнул, порылся в кармане и отыскал кривой и древний с виду ножичек с костяной рукояткой и стершимся лезвием в палец длиной. Разве что колбасу резать или за грибами по лесу шастать — таким орудием и злыдня вряд ли прирежешь.
— Этим? — Холдон даже уже не насмехался, он понял, с кем имеет дело. — Ах да, ведь ты тоже оттуда, из того дня… безумие поразило тебя тогда?
Все пленные тихо издали согласные звуки, в ответ на которые Вонда беззубо заухмылялся.
— Нелегко мне там пришлось, — прошамкал он. — А потом уж и еще труднее…
Драконский сын хмыкнул, прогуливаясь по полю, сминая чёрные ирисы. Кристо не видел его лица, но показалось вдруг — там обозначилась нехорошая усмешка, вроде как кот решил с мышкой поиграть.
Тихо-тихо Холдон повёл Арктуросом над чёрными цветами — и в воздухе словно проступили морозные узоры. Сын дракона заговорил нараспев стихи, известные всей Целестии, чеканя каждое слово, и с каждым словом вокруг оживала древняя быль…
Звенели презрительно и насмешливо слова, веяло холодом, и неясные фигуры королей словно начали просачиваться из черных ирисов — призрачные, туманно-морозные и бессильные, памятью о собственной смерти, пролитой крови…