— Скажи, что ты думаешь о переселении души? — неожиданно обратился к Самарказу Гарам, ехавший рядом с охотником.
— В каком смысле?
— Ты в это веришь?
— Ну, конечно. А ты что, нет?
Северянин неопределенно пожал плечами.
— Честно говоря, не совсем. То есть, я понимаю, что должен, но не могу.
— Почему? — искренне удивился Самарказ.
Учение о реинкарнации он знал с младенчества и не сомневался, что в прежней жизни был белым тигром. Во-первых, ему об этом сказал самахиб из его родного села, кропивший его при рождении водой, смешанной с маслом ушура. Во-вторых, образ его жизни подтверждал слова священника. Правда, в следующей ипостаси Самарказ едва ли мог рассчитывать на что-то приличное — слишком много нагрешил — но он надеялся, что станет, по крайней мере, птицей, а не каким-нибудь червём или слизняком.
— Мне трудно представить, — объяснил Гарам, — что я могу стать не человеком. Так же, как и то, что в прошлой жизни я мог быть зверем.
— Яфра говорил, что число душ ограничено. И каждая будет судима за всё, что совершила в течение всех инкарнаций. Я не понимаю, что вызывает у тебя сомнения. Животные — такие же создания Яфры, как и люди, он одинаково любит и тебя, и меня и вон ту ящерицу, — Самарказ указал на ближайшее дерево, на котором, почти слившись со стволом, притаилось зелёное пресмыкающееся.
— Вот это я и не могу переварить, — признался Гарам. — Как может Мард-Риб одинаково любить человека и какую-нибудь тварь. И ведь даже самую омерзительную!
— На то Несущий Свет и мессия. Он — воплощённая любовь.
Гарам невесело хмыкнул.
— Судя по тому концу света, который он приуготовил, этого не скажешь.
— Ты сомневаешься в милосердии Мард-Риба? — Самарказ был удивлён.
Конечно, хабрижмас не родная религия для северянина, но уж больно многое вызывало у него недоверие. Как мог сын Яфры поручить ему что-либо? Конечно, пути Несущего Свет неисповедимы, и, возможно, именно так и выкорчёвываются сомнения, но у охотника плохо укладывалось в голове такое противоречие.
— Нет, не сомневаюсь, — сказал Гарам, покачав головой. — Просто, наверное, мне трудно воспринять во всех тонкостях учение о любви, ведь раньше мы поклонялись Гарму, очень жестокому богу, который ни во что не ставил человеческую жизнь.
— Возможно, — согласился Самарказ. — Но со временем ты во всём разберёшься. Главное, помни: бог всё создал и всё любит.
Гарам кивнул. Они замолчали и дальше ехали молча, думая каждый о своём.
Глава 34