Свет зажегся

— Ой, а я, думаешь, глухая и не слышала? Разве это твоя настоящая дочь, а не куколка, которой ты даришь подарки?

— Да чего ты знаешь, а?

Толик медленно пошел в ее сторону, не особенно представляя, что планирует сделать. Нашлись, значит, девочки, которые будут осуждать его. Подойдя ближе, он все-таки остановился.

— У меня была подруга, нервная просто капец. Сама работала врачом, все вокруг ее до жути бесили. Но тут она залетела от одного придурка, кажется, он был военным каким-то, красавчик, но долбанутый просто в краину. Вышла она за него замуж, родила ребенка, и вдруг полюбила его всем нутром, каждой клеточкой, которой его питала. Она сразу стала ласковой, нежной, хотела показать своему малышу, сколько хорошего в мире, как можно полюбить все то, что она сама когда-то не смогла. Для него она сама стала стараться, ее доброта к малышу ей здорово помогала, она полюбила своего долбанутого мужа, стала пациентам улыбаться. Думала, что с малышом будет тяжело, она только раздражительнее станет, а оказалось, что нашла свое место.

— Ты что, сука, о моей маме говоришь?!

И Толику стало так плохо от того, что он сам знал, как мама его любила, как хотела ему все на свете отдать, и как бы у него все сложилось, побудь она с ним хотя бы немного подольше. Жаль ему стало себя, и в этом чувстве официантке было не место.

— Ты что думаешь, что мы с твоей мамой могли бы быть подругами, а?

Она покрутила пальцем у виска и въехала в темноту на своих роликах, стоило ему подойти к ней на небезопасно близкое расстояние. А ведь будь Толик менее добрым, он мог бы и выстрелить, никуда бы она не покатилась больше.

Потом она вдруг выскочила из темноты около Полины и, прильнув почти к самому ее уху, прошептала:

— А ты присмотрись глубже.

— Стой!

И будто не было ее. Полина не пыталась ее поймать или догнать, ей казалось, только они с Толиком были осязаемыми в баре. Чтобы успокоить свою совесть она потыкались в темноте в столы и стены, но это было по-прежнему безуспешным.

Толик еще метался по бару, как обиженный кот, которому наступили на хвост. Места себе не находил, а пистолет все в руках сжимал. Полину это и пугало, но будто с каким-то равнодушием, которое непременно приходило к ней каждый раз, когда ей надоедало злиться.

— Эй, Толя, может, расскажешь о маме? — она старалась говорить мягче, не только потому, что Толик взорвался, когда о ней говорила эта девушка. Ей хотелось привести его в форму, может даже побыть с ним немного ласковой.

— Сейчас, сейчас.

Он выпил водки из второй бутылки и жестом пригласил ее вернуться на их место. Официантка не особенно старалась убираться, стеклышки поблескивали и на столе, и на полу. В ушах почти перестало звенеть, хотя голова не проходила. Полина подумала, что можно дать организму новый стимул. Например, порезать палец, и может быть, кровь поможет ей все прояснить. Многие магические ритуалы основаны на кровопускании, но только ей ни один не вспоминался.

— В истории будет и мама, и страх, только, к сожалению, акул нет, так что я не выхожу из игры, вполне пересекаюсь с твоим рассказом. Моя мама действительно была врачом, ее звали Антонина. Батя называл ее Тоненькой. Сейчас мне кажется, что это рознится с тем отцом, которого я знал потом, но тогда он часто употреблял такую игру слов и звал ее — моя тоненька веточка. Тоненька-Веточка, вот так. Мне кажется, он до жути ее любил, старался быть нежным с ней, но выходило у него плохо. В раннем детстве я думал, что они ненавидели друг друга. Характер у них обоих был взрывным до дури, иногда отец вился вокруг нее хвостиком, а потом — бах, и начинал орать, как сумасшедший. И мама тогда тоже заводилась, не боялась, хотя и явно ему уступала. Может, это страсть у них такая была, я не знаю, но в детстве мне все хотелось защитить маму от него. Один раз я видел, как он на нее замахнулся, еще не ударил, но я был уверен, что когда-нибудь это случится.

Толик закурил, видимо предвещалась кульминация. В этот момент он стал больным, лицо погрустнело и будто осунулось, глаза заблестели.

— Мне было шесть, и однажды они поругались на улице. Я все пытался привлечь мамино внимание, чтобы она не была в опасности и перестала конфликтовать со злодеем, но это было напрасно. Тогда я решил отойти от них и перейти проезжую часть, потому что знал, что мама всегда обращает на меня внимание, если я неосторожен на дороге, и начинает ругаться. Я упрямо шел вперед, не оборачиваясь, но уже слыша по-другому зазвучавшие родительские крики. В общем, гололед и машина, которая неслась на меня, она резко свернула, чтобы не задавить ребенка, и сбила маму насмерть. Машина была черной, но это неважно, да?

Полина встала со своего места и резко обняла его.