Орден-I

Дар почему не просветил её на счет того, что всё будет развиваться именно так. Дар не подсказал, как бежать от этого. Она повторила все ошибки типичных жертв социопатов-манипуляторов и домашних тиранов, он преследовал её, возвращал, говорил, что изменился, какое-то время всё было хорошо, но всё потом повторялось. Она всё-таки нашла силы для побега. Тяжёлый развод, приют для жертв насилия, судебный запрет, постоянный страх. И виденья, которые не имели никакого отношения к её личной ситуации. Нервный срыв. Психушка. Прямой билет в Орден. Кто бы мог подумать, что они и там ищут для себя кадры.

Франку было её очень жаль. Он помнил эту стадию, когда ты уже сломался, но выжил, хоть ещё и не адаптировался к своей истинной природе и тому, что преподнесла судьба. Ты уже знаешь, что ты не самоубийца и не думаешь о том, как всадить себе в башню заряд из дробовика, но и зачем и как жить ты тоже не знаешь. Дни идут невыносимо медленно, они похожи друг на друга, ничего не радует, и ты понятия не имеешь, что делать и как всем этим распоряжаться. Это больно и от этого постоянно устаешь. И не видно никакого конца.

Она переживёт. Нова сильная. Просто пока сама не знает насколько.

Только бы не превратилась после всего этого дерьма в неразговорчивую буку вроде Штрасса.

Чего грустить? Она жива. У неё есть руки и ноги. Приятное лицо, которое не сшивали из кусков. Мягкие кошмары, всего об одном страшном человеке, которого, кстати, легко можно было остановить выстрелом из дробовика. Волосы можно перекрасить, морщины и синяки под глазами исчезнут после хорошего и продолжительного отпуска. У неё есть Франк, и, может, один или два человека, которым не совсем плевать. Она, в отличие от него, сможет иметь с кем-то детей и семью. Она сможет когда-то завязать с этой кошмарной работой и просто жить… Жить. Это уже что-то. Точнее — это всё, что нужно.

У Франка такой роскоши не было и не будет.

Роскошь вообще странное понятие. Индивидуальное. Родители Франка были богатыми и успешными. У Франка было всё, что только может пожелать человек, всё из материального мира, во всяком случае. Взамен он должен был оправдать ожидания: стать юристом, хирургом или, на худой конец, дантистом. Учиться на отлично, ходить на все эти бесконечные развивающие курсы, заниматься с преподавателями, приносить спортивные победы и медали, не тратить время на всякое молодежное дерьмо и игры, быть хорошим мальчиком. Без детства. Но зато со стопроцентной гарантией сытого будущего.

Только вот Франку нахер это было не нужно. Куда больше ему были нужны внимание, уважение, любовь и хоть иногда… слова поддержки. Через любовь и внимание он бы, наверное, сам прошёл весь этот путь, который от него хотели и ждали. Естественным образом, из чувства благодарности, и искренне желая быть достойным своих родителей. Но они видели в нём лишь инструмент для исправления своих собственных ошибок. Он должен был идеально гладко пройти ту дистанцию, которую они прошли с трудом, не повторить их ошибок и достичь результата, которого, как им казалось, они не достигли.

Нельзя пожарить яичницу не разбив яиц. Нельзя понять чужие ошибки, не почувствовав боль от разбитых коленей. В какой-то момент Франк просто перестал быть маленьким мальчиком, который должен во всём слушаться родителей. Он захотел сам совершать ошибки. Ему это стало просто необходимо, как героин героиновому наркоману. И почувствовав вкус, он сорвался с цепи как бешеный пёс.

Средства его семьи открыли ему дороги не только в лучше учебные заведения страны, но и к наркотикам, вечеринкам, спортивным машинам и женщинам. А так же открыло двери из тюряги от первых приводов. Было весело.

Какое-то время. К счастью, он успел погубить только свою будущую карьеру, спортивные достижения и пару-тройку дорогущих спорткаров. Без сопутствующих потерь среди гражданских. Родители ругались и грозились отдать его на лето в военное училище, но они даже не успели осознать, что происходит и что он уже завязал со школой и тем более — с карьерой.

Он свалил из дома, покатался автостопом, промотал бабло и драгоценности, которое удалось стырить из дома, поныкался по совсем уж хреновым местечкам и…

Ему снова стало весело только в компании некоего Роджера, которому он попытался начистить рыло в одном придорожном заведении. Это было жалкое зрелище, Роджер и не пытался бить его в ответ, просто не давал ударить себя. Это продолжалось минут двадцать, со сменой сцен и декораций, с бара, в туалет, потом на улицу, потом на дорогу и наконец — в придорожную канаву.

— Лежи и не вставай, — смеялся Роджер, пока Франк барахтался в грязи. — Ты чего такой бешеный пёс? Хватит уже!м Ты покалечишься.

Но Франк вставал и вставал, и в конечном итоге Роджер просто вырубил его, погрузил в трейлер и повёз, куда глаза глядят.

Утро встретило их у какой-то речушки, Роджер предложил ему холодное пиво и травку. Он оказался охотником за головами. Не очень удачливым, с тёмным прошлым, но с очень интересным и захватывающим настоящим. Как-то сразу они спелись. Франк стал его учеником, а потом и полноценным партнёром.

Суть работы была очень простой. Из базы они брали имя человека обычно ещё более хренового, чем они сами. Мониторили хобби, компании и соцсети и обычно отлавливали в самом глупом и очевидном месте, вроде кореша, с которым мишень отсидела два года в одной камере или охотничьего домика, оформленного на дядю или отчима. Недолгая погоня, не очень долгое избиение и издевательства, наручники, багажник, ближайшее отделение полиции и ай да за призом.

Эх, было время. Жаль, но Роджера не хватило надолго. Слишком разрушительная для здоровья жизнь. Сначала у него отказало зрение, потом печень, потом нашли диабет. А потом и деменция — плата за его попытки стать чемпионом по боксу в юности. Старый ублюдок всё ещё жив, Франк оплачивает ему хорошее заведение, где можно справить конец пути.

После Роджера Франк занимался самыми разными делами, но их все можно было разделить на тёмные и мутные. Совсем конечно дерьмовых и грязных раскладов он умудрялся избегать, никакой мокрухи или всего, что связано с женщинами и детьми. Разве что найти украденных или восстановить справедливость. Но теперь вместо алкоголя, наркотиков и шлюх после заказов, он предпочитал искать мясорубку поострее и быть на самом острие всё время.

Навыки оттачивались, дела становились мрачнее и опаснее, взгляд его временных коллег и работодателей становился всё более леденящим, а локации всё более удалёнными от цивилизации и законов.