Орден-I

***

Серб выломал двери бара для военных, где они напились в прошлый раз. Он знал, что будет компания. Лиам отпустил патрульных, подбросивших его, и вошёл.

— Когда началась война, Крис был совсем мелкий, — прихлебывая из стакана, тихо сказал серб. — Да и я тоже. Отец до последнего не хотел оставлять дом. Всё не мог поверить. А потом стало поздно. Мы уже не смогли уехать. Ты бы знал, в каких тварей превратились боснийцы. Ещё вчера были соседями, а теперь врывались в дома, убивали нас и забирали всё ценное. Город можно было покинуть только пешком, бандиты были на всех дорогах. Мы прятались и сидели тихо. Постоянно кто-то стрелял, что-то гремело. Мы молились, чтоб случайная бомба не попала в наш дом. И чтобы никто не вломился. Отец не знал, что делать. Утром он оделся, взял с собой мать и сказал, что они вернутся через пару часов. Они пошли то ли искать продукты, то ли договариваться со знакомыми, чтоб нас вывезли. Я не знаю. Так они и не вернулись. Отец сказал мне напоследок: «Йован, ты за старшего, присмотри за братом, пока меня не будет». Крис был совсем мелкий…

Йован вздохнул и залпом осушил бокал. Бутылка была пустой, он перекинулся через стойку за новой, и налил себе до краёв. Лиам сел через пару мест и слушал.

— На третий день я понял, что родителей можно не ждать, и что мы умрём с голода. На улице шёл бой, где-то совсем рядом. Я чувствовал запах гари. Мы прятались в подполе. Несколько раз в дом заходил кто-то. Один раз даже спал на диване. Взять у нас уже было нечего, всё разнесли. А потом нашего дома не стало, и мы пошли искать еду по соседним домам. Я разбивал окна, прыгал внутрь и открывал брату дверь. Там мы спали. Много домов сожгли, на улицах лежали трупы и я старался, чтобы Крис их не видел. Мы уходили всё дальше и дальше. Я не знал, что делать. А потом я понял, что мы не одни. Я никого не видел, только слышал по ночам. Кто-то открывал двери домов. Двигал предметы. Ходил вокруг. Что-то искал, может нас.

Йован достал из кармана старую смятую фотографию, аккуратно развернул её и поставил на стойку. Братья в детстве. Йован налил ещё один стакан и поставил рядом с фотографией.

— И вот однажды пришёл полковник. Видел бы ты его. Молодой, статный, глаза горят ещё. Человечище, — Йован закурил, встал со своего места и начал нарезать круги около стойки. — Война притягивает разных тварей. Хаос, кровь, страх, смерть. Возможность делать то, что в их природе безнаказанно. Как я узнал потом, полковник охотился на кровососа. Что-то с тем бледнымбыло не так, он совсем озверел. Убил всех местных вампиров и принялся за людей. Шерифов там у них не было. Чуть и до нас не добрался, почуял уже. Вот тебе и личная история. Его завалили по итогу, а полковник вывез нас в Штаты. Уж не знаю, что у него перемкнуло в голове. Разглядел что-то или совесть не позволили нас там бросить. Так было не принято, наверное, у настоящих мужиков. Нас хотели забрать и передать в службу опеки. Но передумали. Мы так кричали на них и дрались, не хотели уходить от полковника. Они нашли у меня под кроватью тайник с пистолетом, водой и шоколадками из кучи торговых автоматов, которые я выпотрошил по всей округе. Я был готов, на случай если бы что-то пошло не так. Они поняли, что мне уже не быть обычным ребёнком. И Крису тоже. Полковник нашёл какие-то рычаги и наc оставили в покое, мы ещё пожили у него дома, не знаю уж как он с нами справлялся, а потом нас отдали в кадетский корпус. Вот было время-то! Я, наконец-то, отъелся, жрал от пуза. А Крис быстро стал таким, как сейчас. Я должен был приглядывать за ним… И

на что я надеялся?

— Ты не виноват, — нарушил молчание Лиам.

— Виноват. Я знал, что этим кончится. Только я думал, что это я умру, но всегда смогу прикрыть брата. Какой же я дурак! Пуци ми курац! — выругался он.

В баре надолго воцарилась тишина. Лиам достал из бара бутылку пива, открыл её и выпил за Криса.

— Ты знал, что Крис был настоящим засранцем? — рассмеялся Йован. — Так бывает, когда растёшь без родителей. У меня был Крис, я заботился о нём, это как-то спасло меня. А у него был туповатый и неопытный старший брательник, а вот родителей не было. Ты ведь знаешь, что это такое. Когда тебе не додают любви, откуда-то берётся злоба. Словно заполняет это пустое пространство. Ух, сколько крови он мне выпил! Созревать он начал поздно. Сначала был просто неуправляемым, а потом когда стукнуло восемнадцать, он начал исполнять на все бабки. Выпивка, сигареты, драки, женщины, приводы. Я чуть не поседел, разгребая за этим Ромео, все эти мрачные и страстные истории. Такой ранимый. Ты бы знал… А потом мы начали работать. Честно говоря, брату всегда был лучше меня в этих штуках. По первости я наделал много глупостей и принял много неверных решений. Но Крис всегда был рядом и присматривал за мной. Я не знаю, сколько раз обязан ему своей жизнью.

Йован потёр рваный шрам над ухом, в этом месте не было волос.

— Как-то раз… Гворх ударил меня по башке. Не знаю, как я выжил. Всё равно что кувалдой со всей дури огрели. Как моя черепушка не рассыпалась — загадка. Крис убил их всех и вынес меня оттуда. Ему самому крепко досталось. На сломанной ноге тащил мою тушу до машины. Я очухался в госпитале через пару недель. Крис не дал отключить меня от аппаратов, они думали, что я уже овощ. Кормил меня с ложечки ещё полгода и учил заново ходить. Но это не самое смешное. Помнишь, я тогда изрядно осадил в резиденции у кровососов? Я парень не из трусливых, ты в курсе. Один раз я загнался и чуть не сделал в присутствии Криса нечто неправильное и, как я потом понял, постыдное, о чём я тебе никогда не расскажу. Не слушал, что Крис мне говорит и сделал по-своему. Он мне врезал, и я тебе клянусь, удар был покруче гворкха. Я чуть кони не двинул прямо там, Крис перепугался и чуть в штаны не напрудил. Опять очнулся в больничке, в этот раз только челюсть сломалась. Вот он здоровый был громила, а по нему и не скажешь, да?

Что-то мелькнуло в проходе, и пистолет выскочил из кобуры Лиама. Не глядя на их компанию, Тара прошла и села рядом с Йованом.

— О, а вот и ты, — поприветствовал её Йован. — У нас тут поминки, ты уж прости. Не знаю, как у тебя с алкоголем и депрессией, но мы собираемся пить всю ночь. Не стесняйся, будь как дома.

Тара села рядом с ним, придвинулась ближе, неуверенно положила руку ему на плечо, крепко сжала и впервые посмотрела в глаза.

— Ты потерял близкого человека. Говорят, время лечит. Это не так. Рана затянется, но шрам будет болеть и напоминать о себе. Так будет всегда. Тебе придется научиться жить с этой болью. Вставать с ней по утрам. Дышать с ней. Делать вместе с ней свою работу. Даже радоваться придётся с ней. Ты должен попрощаться и оплакать. И двигаться дальше. Такова жизнь. Со временем боль станет частью тебя, и ты начнешь забывать о ней. И когда ты забудешь о ней, ты снова почувствуешь жизнь.

— Я не хочу забывать, — глаза Йована стали влажными.

— Ты и не забудешь его. Ты всегда будешь помнить. Но не то, как тебя сворачивало в комок, и душили эти чувства. Не то, что ты хотел с собой сделать, чтобы хоть на мгновение перестать это чувствовать. А то хорошее, что было между вами. Прими боль и пропусти её через себя, вдохни её. Смирись и прими. Она сильнее, чем всё, что ты чувствовал до этого момента. Но она очищает. Позволяет понять многое. Ценность каждого момента. Ценность другой жизни. Ценность страданий другого человека и ценность слов, которые ты можешь сказать ему.