Орден-I

Франк улыбнулся ему жутковатой улыбкой, мягко хлопнул по плёчу и отвернулся. Мимо Лиама прошла процессия, разношёрстная, похожая скорее на цирк уродцев, чем на группу специального назначения. Они несли на себе ящики и оружие, но не особо-то и торопились. Лиам на секунду потерял контроль, голова упала на грудь, и он тут же поднял её. Уродцы испарились, как их и не было. Татуировка раскалялась всё сильнее и сильнее.

Голова была очень тяжёлой, тошнило. По нему влупили из какой-то охотничьей винтовки или карабина, но мелкого калибра. Это объясняет, почему он всё ещё жив и сейчас проблюётся. Его размазало, как от хорошей дозы героина бодяженного с каким-то ватным дерьмом. По старой памяти какая-то больная ублюдочная часть его организма признало это даже частично приятным и расслабляющим. Свинец нихрена не стоит. Героин стоит дохрена. Можно было просто пустить себе пулю в лоб ещё тогда.

Мальчик снова был рядом и смотрел на Лиама с осуждением. Показывал на свой лоб, мол, ему-то больше досталось. Маленький говнюк. Вот бы он скрылся с глаз навсегда.

Но он прав. Выстрелы всё ещё звучат. Кто-то умирает от пуль, кто-то от когтей, кто-то бросается на самого здорового ублюдка, как загнанная в угол дворняга на питбуля. Бомбардировщики уже в воздухе, идут по большой дуге, на низкой тяге, готовые поменять режим ожидания на боевой заход. У них не так много топлива. Чуть больше, чем нервов у верхушки Ордена, которая держит палец на кнопке активации ядерных зарядов.

Нехорошо тут отсиживаться. Вставай. Может, ты уже мёртв и держишься только благодаря уколу «черноты», но это не значит, что твоя работа окончена. Давай, Супермен. Вставай. Не такой уж ты и тяжёлый, мешок ты с дерьмом. Вставай, морпех. Младший сержант Гадот, оторвать свою задницу от асфальта! Немедленно! Сэр, да, сэр.

Сэр, есть, сэр!

Айда стала тяжелее, чем все морпехи и солдафоны, которых он вытащил из пекла на своём веку. Он скрючился в три погибели, опёрся на неё, как на костыль, и брёл за мальчиком. Не хотелось бросать её тут. Да и чем ещё стрелять? Пахло дымом, пылью, потом, кровью и палёным мясом от его тлеющей защиты.

Вокруг всё ещё было тихо. Татуировка почти перестала ощущаться, её словно вырезали ножом. Лишь какой-то холод в груди, за ушами, у горла и на затылке. Поэтому у обычной пехоты не хватало духу подойти ближе. Приказ и план операции тут не причём. Ни его парни, ни культисты не горят желанием попасть под горячую руку своего хозяина. Они жопой чувствуют… Всё, кто имел хоть толику разума, убрались подальше, когда внутри старого цеха снова пошла в ход божественная сила.

Жаль Лиам не из их числа.

Немного отпустило. Тело казалось чужим, удивлённым и не понимающим, что ему делать. Готовится к смерти? Бороться? Отдыхать? Выключится? Дальше чеканить шаг?

Лиам не знал ответ. Впереди показались уже знакомые покосившиеся двери с выцветшей краской. Он уставился на кучу обломков сбоку в стене, где он нашёл Ями. За углом должна быть лестница, с помощью которой Вольк попал на второй этаж, в техническую зону. Посмотрим, хорошо ли он выбрал позицию в прошлой схватке.

Ноги еле хромали, спина и шея стонали, каждый шаг, словно он взбирается по снегу к вершине Эвереста. Слабые руки не слушались и не хотели держаться за хлипкие, проржавевшие до трухи, поручни. Целую вечность он карабкался вверх. Там, наверху, он уже не мог стоять и проник через дыру ползком.

Татуировку больше не жгло. Это многострадальное место на его груди теперь ощущалось дырой, проходящей насквозь, и края её были ледяными. Тело очень не хотело находиться здесь. Вместо страха внутри он чувствовал что-то вроде надувного бассейна с холодной водой, который всё наполняют и наполняют, и который вот-вот лопнет.

Но…

Его цель здесь.

То, что было Дэваном, напомнило ему разозлённого скорпиона, загнанного в угол, уродливого, шипящего, выкидывающего жало и семенящего лапкам. Он отбивался от пятерых громил-сурийцев, а «отряд контрмагов» стоял поотдаль, почти и не укрываясь за колоннами, словно топла школьников, решивших посмотреть на драку после уроков.

Совсем глупое зрелище, в сравнении с разносом центра и обрушением небоскрёбов. Посохи, увенчанные острыми коронами из осколков минерала, по причудливым траекториям и с жуткой скоростью обрушивались на Дэвана. Он защищался, как мог, то выставлял блоки, то уворачивался, то просто принимал на себя удар. Его кожа то и дело лопалась в месте ударов, обнажая кости и оголяя мясо, но раны тут же закрывались. Он отвечал на атаки быстрыми, но корявыми оплеухами, двигаясь словно марионетка, путающаяся в собственных ниточках.

Сурийцы бились храбро и не оставляли попыток. Ударяли по нему словно единая машина, невообразимым образом координируя общую атаку и не мешая друг другу. Они напоминали то построение римских легионеров, то свалку из американских футболистов, то взлетающую вверх группу поддержки, то что-то, что он не мог вообще ни с чем сравнить. Их удары были мощными, разящими прямо в цель, без всяких обманок и финтов. На смерть. От их взмыленных тел шёл пар, но они не высказывали ни малейшего признака усталости.

Голова Дэвана раскрывалась словно цветок и пыталась достать их пастью, они отпрыгивали и разрывали дистанцию. Когда из спины Дэвана показывалась уродливая длинная рука, они выставляли ей на встречу своё оружие. Иногда Дэван замирал, словно в недоумении, пытался применить свои магические трюки, на которые сурийцы вообще никак не реагировали. И в такие моменты ран на его теле становилось больше.

Всё-таки нашли на него управу? У сурийцев иммунитет к его штукам?