Орден-I

Время остановилось. Вдруг ему стало спокойно. На расстоянии ладони они стояли и смотрели друг другу в глаза бесконечно долго. Уна вытянула руку и, словно боясь разрушить виденье, едва касаясь, провела по его щеке и оставила там свою ладонь. Она двинулась вперёд, обняла его и положила голову на плечо. Лиама ударил её странный, но приятный запах.

Какое невероятное спокойствие. Это их магия? Он жертва? Нет. Что-то в нём переворачивалось и скребло изнутри.

Уна отстранилась. Он хотел было сказать, хотел спросить, но палец лёг на его губы, приказывая ничего не говорить. Она покачала головой, схватила его за руку и увлекла на кровать, прижалась к нему, будто он мог защитить её от всех опасностей мира. И вот в этот момент, с ней… стало так спокойно. Что-то такое уже было… Не в силах пошевелиться, да и не горя желанием делать что-то ещё, Лиам лежал и обнимал её.

Это было странное и сумеречное состояние, неудержимая усталость навалилась и брала верх. Он наблюдал за происходящим из-под толщи тёмной воды. То засыпал, то просыпался, время летело как-то непонятно, то быстро, то медленно, пока и вовсе не остановилось, и тьма окончательно не увлекла его за собой…

***

Его разбудил крик чаек, солнце уже светило вовсю. Постель была разворочена. Лиам опух, мышцы стонали. Неуклюже он сел на край постели и начал массировать лицо. Затем встал и побрёл в душ.

Под струями воды стало легче, настроение немного поднялось, проступила тень улыбки. Приснится же такое. Как подросток, и смех и грех.

Обёрнутый полотенцем, он покинул душ и занялся гимнастикой, надеясь избавиться от остатков неприятных ощущений после пьяного сна. Кряхтя и постанывая, он делал наклоны и обдумывал свое виденье. И вдруг остановился.

Неприятное, гнетущее чувство поползло из глубины живота прямо ему в горло. Лиам распрямился и, с лицом полным отвращения к себе, подошёл к холодильнику, предвкушая увидеть изрядно опустевшую полку с алкоголем.

По пути его взгляд встретился с предметом, которому было не место в его жилище. Рядом с телефоном и пистолетом на столешнице покоился браслет. Обычный, плетёный чёрный браслет, как у хиппи, только очень старый и выцветший.

Сколько бы Лиам не сверлил его взглядом, сколько бы не тёр глаза, браслет не исчезал. Подарок источал едва уловимый аромат духов. Повинуясь странному чувству, рождённому его чутьем, он нацепил украшение на запястье, спрятал его в рукав рубашки и начал готовится к смене.

Медитация IX. Тело

Дэван стоял посреди просторной больничной палаты и смотрел на своё бледное и исхудавшее тело, подключённое к системам жизнеобеспечения. Прибор для искусственной вентиляции лёгких равномерно подавал в него кислород, так «необходимый» для поддержания кошмара, в котором он оказался. Его соседом был такой же жалкий, ссохшийся старик, душа которого уже давно пребывала в лучшем мире.

Дэван больше не молился. Давно перестал смотреть в окно, наблюдать за работой медсестры или в приоткрытую дверь, кричать, пытаться заговорить с кем-то из персонала или покинуть палату. Просто стоял и смотрел на своё тело.

Дэван не помнил, что произошло с ним, и как попал сюда. Вроде, это был приятный летний день с его женой и дочкой. Они собирались поехать на пляж, шутили и дурачились, готовились к пикнику и много фотографировались друг с другом, это было их фишкой.

А потом он оказался в этом месте. Его навещала только сестра, сначала она много плакала, говорила с ним, читала ему новости из попсовых пабликов и ставила его любимые песни. От неё он узнал, что жены и дочки больше нет.

В тот день водитель грузовика поехал в рейс пьяным. Не справился с управлением, выехал на встречную полосу и столкнулся с их маленьким хэтчбеком. Одна секунда и самые близкие в его жизни люди перестали существовать. Каким-то чудом Дэвана выбросило из остатков машины, пока та переворачивалась, и ударило о заграждение.

Дэван прибывал в состоянии глубокой комы уже второй год. Через несколько дней ему поставили диагноз — «биологическая смерть мозга», и рекомендовали сестре подписать бумаги об отключении аппарата жизнеобеспечения. Органы Дэвана могли спасти несколько жизней. Несколько человек их уже не дождались. Но сестра устроила истерику и не смогла отпустить брата. Это он её вырастил, когда родители оставили их так рано, был для неё последним близким человеком во всём мире.

Шли дни, недели, месяцы. Сестра заходила всё реже и реже. Потом она вдруг появилась снова и рассказала ему, что суд закончен, и убийца будет гнить в тюрьме. И что у неё всё хорошо — она встретила своего человека.

Это был последний её визит. О Дэване забыли. Саманте не хватало смелости прийти и подписать бумаги, но она всё также оплачивала немалые счета за палату в больнице. Это могло разорить её. Такова была его сестра, которую он всю жизнь пытался защитить от всех бед. И теперь Дэван проклинал себя за то, что она выросла такой тряпкой.