Подняв голову, я то и дело проверяла обстановку. Здесь царили смешанные деревья и кустарники, многие из них отблескивали пожелтевшей листвой, а некоторые макушки были уже практически без кроны. Сквозь их черные ветки блестели звезды, такие далёкие, совершенно недосягаемые. Они манили подняться к ним, убегая от страха этой ночи, от преследования и заодно от всех невзгод. Мы с особой аккуратностью перелазили через поваленные деревья, стараясь не ступать на сухие ветки. То, что пролетело над нами, явно чуяло нас, но не могло найти. Я снова посмотрела на небо, где черные ветки деревьев, подобно тонким рукам, отчаянно тянулись к брильянтам звезд, как вдруг раздался громкий хруст. Поняв, что последовал он прямо из-под моей ступни, я неосмотрительно перенесла свой вес на горку сухих сучков, которые окончательно продавились, затрещав еще звучнее.
Бабушка зорко посмотрела на небо, потом скомандовала жестом посадить баб Машу к дереву. Как только я отпустила ее руку, что-то пронеслось над нами, и бабушка вмиг растопырила ладонь над моей головой — это была команда немедленно лечь на землю и не двигаться. Я застыла, прижавшись к земле с головой вбок. В этом положении мне было видно лишь кусок земли и темные стволы деревьев на фоне слегка бледной дымки. Услышав, что кто-то снова пролетел по верхушкам деревьев, я даже перестала дышать.
Наверху все стихло, но от этой тишины, поглощающей все звуки вокруг, мне стало еще страшнее. Я начала постепенно чувствовать, что меня охватывает сильный приступ паники. Ноги вмиг сковало холодом, и мне стало казаться, что кто-то явно по ним ползает. Не знаю, чего мне стоило держаться и не пошевелить ими, но я все-таки сдержалась. Вспоминая, как бабушка учила меня глубинному расслабляющему дыханию, я принялась дышать всей своей грудью. Очень медленно и аккуратно я набирала полные легкие воздуха и так же медленно выдыхала. Вдруг я стала отчетливо слышать стук палки о землю, он сильно напоминал мне стук моего сердца. И сначала я даже не поняла, был ли это посторонний звук или он доносился из моей собственной груди. Затем пару раз ритм извне сбился, и мне стало абсолютно ясно, что кто-то ходит вокруг нас и стучит палкой по земле. Мной снова овладел страх, я понимала, что ведьма спустилась и ищет нас среди деревьев. Подобно насекомым, которых выгоняют из-под земли, стуком она пыталась расшевелить нас. «Охота началась»— подумала я, и к моему ужасу в этот же момент я увидела, как одно из черных деревьев шевельнулось. Его тонкие изогнутые ветки опустились вниз, словно чьи-то изломанные руки. В одной из таких рук появился длинный посох, достающий до земли. Невозможно было выразить мой ужас, но я воочию наблюдала, как ее кривая палка в такой же кривой ветке-руке поднялась в воздух и ударила о землю. Ведьма стояла за этим деревом, и я совершенно точно могла видеть и слышать теперь, как ее посох словил стук моего сердца. Стараясь не двигаться, я все еще питала хлипкую надежду, что она меня чует, но не видит. Подол ее черного плаща выглянул из-за ствола, и мне оставалось только гадать, что же произойдет в следующую секунду. Она не подходила ближе, и, лишь высунув свою обезображенную руку, продолжала стучать.
Я не могла контролировать ведьмину палку, ровно, как и свое сердце, и это вызывало во мне какую-то безысходность. Так продолжалось целую вечность, пока стук абсолютно не слился с биением моего сердца. Это казалось немыслимым, но вот они уже стучали вместе одним целым звуком, который невозможно было снова разложить на два. Вдруг ведьма стала настукивать какую-то детскую песенку, и, о, ужас, моё собственное сердце повторяло за ней ударами эту мелодию. Теперь уже было четкое понимание того, что этот стук невиданной силой ведёт моё сердце, командует ему, как стучать и когда. Из-за дерева появился острый капюшон, в котором невозможно было различить ничего кроме всепоглощающей черноты. От ужаса я закрыла глаза, а звук тем временем начал приближаться и усиливаться с каждым ее шагом. Моё сердце, словно послушный раб, билось сильнее, и готовилось выпрыгнуть из груди, как только черная ведьма подойдет к моему парализованному страхом телу. Вдруг мне стало невыносимо жарко, и в голове с невероятной силой застучала кровь, а всего через несколько секунд я уже не могла дышать. В следующее мгновение стук прекратился, и моё сердце тоже не издало больше ни звука. Я поняла, что умираю.
Над головой раздался хруст веток, и кто-то склонился надо мной. Сделав невероятное усилие, чтоб в последний раз открыть свои глаза, я увидела бабушку. Она сняла с плеч свой шерстяной платок и приложила его скомканные углы к моим ушам так, что я совсем перестала слышать окружающий мир. Мои мысли спутались, они бессильно пытались понять, убивает ли меня бабушка, под действием чар пирога или ведьма искусно приняла ее образ. В череде этих мыслей я с упованием услышала тихие стуки своего собственного сердца, которое укрылось во мне и чуть постукивало где-то там вдалеке ровными ударами. Моё тело возвращалось к нормальному дыханию и я уже не чувствовала ни холода в ногах, ни палящего жара в голове, даже страх немного отступил. Я посмотрела на небо, и там никого не было, только яркие звезды подмигивали мне сквозь шапку леса. В этой тишине я окончательно успокоилась и посмотрела бабушке в лицо. Отпустив платок, она медленно садилась около меня, озираясь по сторонам. Приподняв голову, я увидела баб Машу, которая так и сидела спиной к дереву, как мы ее посадили. Рот ее был приоткрыт, она смотрела куда-то вдаль и тяжело дышала.
— Вставай. Надо образовать круг и сделать передышку, нам опасно оставаться в таком состоянии, — прошептала бабушка, склонившись прямо к моему уху.
С особой осторожностью, я повернулась и осмотрела черные стволы вокруг, за которыми никого не было. Моё тело непослушно качалось из стороны в сторону и казалось полностью онемевшим. Бабушка подхватила меня и посадила к сосне, прямо напротив нашей соседки. Баб Маша не смотрела на меня, она будто бы вообще никуда не смотрела. Ее глаза были словно выполненными из стекла, и с блеском голубой водной глади смотрели куда-то вдаль сквозь лес. Устроившись напротив нее, я в упор уставилась в них, но она не видела ни меня, ни перемещений вокруг, сказать больше — она почти не моргала.
Бабушка тем временем собирала сучки одинакового размера вокруг нас. Я начинала злиться на нее, мне совершенно было непонятно ее поведение. Тогда, когда моё сердце чуть не остановилось, когда баб Маша была в таком тяжелом состоянии, а по лесу разгуливала ведьма, мы не бежали от нее, не приводили женщину под чарами в чувства. Мы сидели и ждали свою погибель под соснами. Ко всему прочему, она, скорее всего, уже знала наше укрытие, когда бабуля просто разгуливала вокруг и задумчиво собирала палочки.
Я молчала. Со всем своим возмущением в глазах, я следила за ее неспешным сбором хвороста, но молчала. Мне не было дано команды предупредить о нападении, и я самостоятельно вела наблюдение за лесом вокруг нас, чтоб иметь в запасе хоть какое-то время, прежде чем ведьма нанесет свой последний удар.
— Мы здесь умрем, — раздался тихий голос напротив меня.
Я повернулась к баб Маше, она все еще смотрела куда-то вдаль и казалась под гипнозом. Но ее губы зашевелились, и она снова произнесла:
— Я видела свою смерть. Когда снова послышался её полет, я подняла глаза и увидела, как она проноситься надо мной. Она сидела на своей метле, смотрела на меня и улыбалась. На ней был широкий черный плащ, под плащом она была нагая. Ее волосы развивались, а глаза блестели так же, как блестят глаза кошки в темноте. В её руке было что-то круглое, я попыталась рассмотреть что это, и вскоре она сама повернула свой трофей ко мне лицом… Это была моя голова… Я закрыла от ужаса глаза и увидела, что лечу над лесом. Я чувствовала, как цепкая хватка ее тонких пальцев держит меня за волосы, и даже не ощущая своего тела, я знала точно, что голова моя абсолютно живая. Я чувствовала холодный ветер, бьющий мне в лицо, и ее терпкий запах. Краем глаза, я могла видеть гнилые листья на ее сапогах, а через мгновение услышала своими собственными ушами ее омерзительный дьявольский смех.
Я ничего не ответила на это, мне было трудно как-то комментировать то, что баб Маша увидела в небе. Но, на мой взгляд, она была абсолютно права — нам не выйти этой ночью живыми из леса. Бабушка не понимала, с какой силой мы столкнулись, она не знала или, скорее всего, не хотела знать насколько сильнее стала её подруга, черная ведьма. Возможно, внутри неё до сих пор велась борьба за то, чтоб отстоять сторону добра и света, но каждый из нас здесь и сейчас понимал, что мгла настигает и в итоге убьёт нас. Мы шли на верную гибель.
Бабушка никогда не говорила о своей вражде, о войне, которую ведет втайне от нас, и сегодня лишь благодаря случаю я впервые узнала об этом. Но можно ли назвать войной то, что происходило сейчас? Можно ли назвать воином кого-то из нас, если наш удел всего лишь защищаться. Выстоять, сколько есть сил, прячась без атак и нападения, чуть выживая под напором мощи врага. Жажда победы любой ценой застила бабушке глаза, и она не осознавала, какой могущественной силой овладела ее соперница.
— Ты должна ей сказать, нам надо выбираться отсюда, — снова послышался голос баб Маши.
Я снова не издала ни звука. Это было странно, но когда в моих словах не нуждались, я могла говорить «без умолку». Когда же от меня требовалось хотя бы скупое согласие, мой язык каменел, а сейчас я даже не могла кивнуть головой. Баб Маша перевела свой взгляд издалека прямо мне в глаза, вопрошая хоть каплю реакции на все ею сказанное. Но я просто смотрела на нее, и не могла выдавить из себя ни звука.
В это мгновение к нам подошла бабушка, она держала в руках большую охапку прямых палочек. Достав мел, она начертила на каждой из них жирную белую линию по всей длине. Когда с рисованием было покончено, она разложила эти палочки белой стороной вверх так, что из них получался ровный круг, опоясывающий три Сосны. Зайдя в него, бабушка опустила голову и сказала несколько раз непонятное нам заклинание, после чего села к дереву спиной и посмотрела на нас. Баб Маша опять глянула на меня вопрошающе, но я лишь потупила взгляд. Через несколько секунд раздался ее негромкий голос:
— Валентина, признай, что темная ведьма сильнее тебя и добро сегодня не в силах победить зло!
— Почему ты так думаешь? Я достаточно сильная ведунья. Заклинанием я сделала твоё тело легче, когда колдовство начало действовать и твои ноги не могли идти, — спокойно ответила она.
— Сколько легче ты бы не делала моё тело, ты всё равно не сможешь заставить меня летать, так как это делает черная ведьма.
ebooksa