В эфире повисло молчание.
— Гильза, дурная ты наша девочка, — продолжил он наконец. — Когда там тебя муженёк хороший-то от нас замуж заберёт?
— Как только, так сразу, — вздохнул Пуля. — Как найдём, так сразу пристроим.
— Но вы же будете скучать без меня! — возмутилась она.
— Поверь, мы будем скучать, но постараемся держать себя в руках.
— Злые вы!
— Так о тебе же заботятся, пышка, — влез в разговор Француз. — Муженька найдёшь, деток настрогаешь.
— Это значит, что меня будут трахать! — её возмущение было таким, будто ей предлагали стать шлюхой.
— Удивительно, да? Девушек, оказывается, трахают, — хмыкнул через помехи Панк.
— Смотря с какой точки зрения исходить, — вставил я веское слово. — Девушки любят себя делать или ощущать жертвами, потому говорят, что трахают их. Но в действительности это вполне обоюдно работает в обе стороны.
— Вот-вот, — обрадовался непонятно чему Бурый. — Иногда они конкретно ебут, и не только тебя. Но и мозг!
— Ничего не знаю. Я трахаю девушек, а не наоборот. Точка, — категорично заявил Панк.
— Онанист! — объявила Гильза. — У нас в команде онанист!
Повисло неловкое молчание. Даже Панк не нашёлся чего сказать.
— Ты имела ввиду сексист? — наконец решил я уточнить.
— А разве есть разница какая-то? — удивилась она.
— Конечно есть, идиотка! — воскликнул Пуля. — Боже, как бы ты вообще дожила до двадцати без меня?
— Чудом! — воскликнула она.
— Чудом… вот именно, что чудом! Ты…
Они продолжили спорить по рации. Я лишь вполуха слушал эту небольшую перебранку между братом и сестрой, поглядывая за отведённой мне стороной. Практически весь восточный лес с чердака мне был отлично виден и хорошо простреливался. Другое дело, что заметить в кустах, которые густым слоем закрывали землю, кого-то было проблематично. В этот момент невольно думаешь о том, что всё-таки всевозможные тепловизоры придумали не просто так.