Любовницы по наследству

— И вы так просто доверили все свои труды жене?

— А что мне еще оставалось делать? Мне они уже абсолютно были ни к чему, а если кому-то из моих коллег это смогло пригодиться в его научных разработках, то я такое только приветствую.

— Теперь вы хоть поняли, что натворили?

— Более, чем понял, молодой человек… — тяжело вздохнул Глеб Семенович. — До сих пор я хоть ей был нужен, а теперь… Теперь у меня выход остался лишь один — как можно скорее умереть. Конечно, никак не хочется, чтобы мое имя перед смертью было запятнано грязью.

— Я могу постараться доказать вашу невиновность. — У меня не было не времени, не желания углубляться в экскурс лекций по поводу его необходимости собственным детям, родителям, и вообще кому-либо еще.

— Вы? — удивился Чернов. — Глупости, Андрей Николаевич. Лучше даже и не пытайтесь. Человек, который нас с вами подставляет, более, чем опасен. Он — настоящий монстр, переплюнувший в своем профессионализме даже меня — матерого волка пиротехники. Мой вам совет — держитесь от него подальше. Вы же видите, — он не останавливается ни перед чем. Были бы в тот момент дома мои дети — и они бы погибли…

— Ничего, — задорно сказал я, — как говорил наш командир роты в армии, на каждую хитрую задницу есть горшок с внутренней ручкой. Мне пока что везет, думаю, — повезет и дальше. Должен ведь хоть кто-то остановить этого, как вы выразились, монстра. А ваше доброе имя останется при вас, это я вам обещаю.

Чернов отъехал несколько вперед и резко развернул коляску в мою сторону.

— Если вы уж так решительно настроены, то я, увы, никак не смогу вам помешать. — В подтверждение слов он демонстративно похлопал себя по недвижимым ногам.

— Зато можете оказать посильную помощь, — непринужденно произнес я.

— Какая может быть помощь от несчастного инвалида? — На лице Глеба Семеновича проскользнула еле заметная улыбка.

Я вынул из внутреннего кармана куртки сложенную журнальную вырезку и развернул ее перед глазами мужчины.

— Скажите мне хотя бы, кто это такой.

— Это вы нашли в моем столе? — Чернов внимательно посмотрел на портрет.

— Извините, пришлось без вашего разрешения взломать ящик стола, — несколько виновато пожал плечами я, — но думаю, по сравнению с развороченной вдребезги квартирой это сущий пустяк.

— Да, вы правы. — Глеб Семенович равнодушно повертел портрет в ладонях и вернул его мне. — Это военный инженер Федор Пироцкий — талантливый ученый своего времени в области электротехники. Он жил в середине девятнадцатого века и был одним из высших офицеров победоносной армии царя Александра. Именно он изобрел первые в своем роде электрические мины. Не знаю, чем вас мог заинтересовать этот портрет. Он является своеобразным талисманом для каждого уважающего себя взрывника-профессионала. Потому я и запретил Любе отдавать эту вырезку вместе с другими моими бумагами, — она так и осталась лежать в столе. Может, вам рассказать биографию этого человека?

— Нет, не надо, — покачал головой я, — вам ведь сейчас не до этого. Если будет что-то нужно, — я прочту о нем в библиотеке или покопаюсь в Интернете. Скажите, а у вас кроме этого был еще портрет Пироцкого?

— Только один к сожалению, — развел руками Чернов, — я вырезал его из какого-то еще советского журнала и хранил, как зеницу ока. Вы можете не верить, но этот портрет действительно иногда помогал мне в моей работе.

— Понимаю, — согласно кивнул я, аккуратно складывая листок и пряча его обратно в карман. — Хотя зачем я это делаю? Вырезка ведь принадлежит вам, мне вообще-то она уже, признаться, не нужна. Я ведь пиротехникой не увлекаюсь.

Я протянул Чернову сложенную вчетверо бумагу, — он бережно взял ее в трепетные руки и спрятал у себя в нагрудном кармане.