Любовницы по наследству

Тамара молча вывела меня на крыльцо. Во дворе снова начала неистово лаять собака, словно провоцируя своими действиями очередную драку между людьми.

— Не обращайте внимания, — сказала женщина, когда мы дошли до калитки и остановились под фонарём, — она на всех подряд лает.

— Я это понял. — В моих руках появилась записная книжка Юрия, из которой я вырвал чистый листочек и написал на нём номер своего домашнего телефона. — Возьмите на всякий случай. Если вдруг Павел Константинович начнёт буянить — звоните. Я приеду — помогу.

— Хорошо, позвоню. — Лицо женщины озарила благодарная улыбка. — А теперь идите, а то простудитесь.

Я охотно подчинился ее требованию и легкой непринужденной походкой зашагал вдоль улицы в нужном мне направлении. Признаться, мне еще с самого утра, вернее, с обеда очень уж хотелось, чтобы сегодняшнему занятию что-то помешало, и это что-то, пускай не в лучшем виде, но все же стало у меня на пути, а значит, моим желаниям хоть иногда, но все же суждено было осуществляться.

ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ

Почти всю ночь с пятницы на субботу я не мог уснуть. Из головы всё никак не выходил ужасный образ Павла Ишаченко. Не приведи, Господи, увидеть кому такого страшного человека во сне. Пускай он был не умеющим контролировать свои поступки алкоголиком, пускай его мозг работал далеко не так как работает мозг нормального человека, но всё же он отлично знал, что его жена изменяет ему с Юрием Колесниковым. Поэтому он вполне мог быть той таинственной личностью, которая угрожала моему другу по телефону. Но только вот взрыв машины к нему почему-то не особо вязался. Подложить взрывчатку под капот такой человек сам вряд ли был в состоянии, — багаж технических знаний у него наверняка был не выше уровня учащегося первого курса ПТУ, а чтобы он кого-либо нанял, — такая версия казалась вообще более, чем смехотворной. Откуда у подобного пропойцы могут быть деньги на киллера? Да и стиль был совсем не его. Если он всё же решился лишить Колесникова жизни, то почему не провести данное «мероприятие» при помощи того же ножа-бабочки, или пустой бутылки? Да, Ишаченко был настоящим уркой, — всадить жертве в живот заточку он мог вполне, но организовать то, что произошло…

Если это сделал не он, тогда кто же? Может, милиция и в самом деле права, и моя версия о смерти Юрия от рук ревнивого мужа не имеет под собой никаких оснований? Может быть, и правда, что всё это было лишь результатом обычной жестокой ошибки, — баловница-судьба просто-напросто поиграла в преферанс человеческими жизнями.

Но что-то внутри меня крепко держало, не позволяя верить официальной версии. Душа была просто убеждена, что Колесникова убил именно кто-то из моих новых знакомых. Но кто? Ответ на данный вопрос найти было не так-то просто.

Я в который раз перебирал в голове их образы и анализировал впечатления, полученные от общения с данными людьми. У одной из Юркиных любовниц вообще не было мужа, поэтому подозреваемых оставалось четверо. Муж Антонины Лесницкой был гражданином Соединённых Штатов; почему-то с большим трудом верилось, что он стал бы действовать против любовника своей жены подобными методами. Он бы наверняка сначала попробовал решить проблему более мирным способом, — такой уж у них, иностранцев, склад характера. Любовь Чернова вообще ухаживала за инвалидом, хотя не стоит забывать, что он был профессиональным пиротехником и вполне мог вступить в сговор с кем-либо из своих бывших коллег. Поэтому сбрасывать данного человека со счетов не стоило, как и бывшего преступника, мужа Тамары Ишаченко, в большой степени зависимого от водки. В принципе, они ведь могли и скооперироваться между собой. Чернов смонтировал бомбу, подробно объяснил Ишаченко, что с ней нужно делать, а тому осталось лишь выполнить обезьянью работу — подключить механизм к стартеру автомобиля. Хотя такой вариант мало реален, — Павел Константинович скорее бы себя взорвал, выполняя столь тонкую работу дрожащими руками среди кромешной темноты. Тут я уже что-то перемудрил. В деле, наверняка, действовал настоящий специалист со стороны.

Наиболее реальным кандидатом на роль заказчика убийства по-прежнему оставался Николай Фёдорович Батурин. Это был единственный человек, с которым мне не удалось встретиться на протяжении этой недели и посмотреть в его глаза. Быть может, подобный взгляд и смог бы дать мне какую-то подсказку в моих размышлениях.

В голове, что называется, творился полный кавардак…

Проспав под утро всего лишь каких-то пару часов, я неохотно выбрался из постели и лениво потянулся. Сразу же вспомнил, что на сегодняшний день у меня была запланирована встреча с Половником.

Часы показывали всего начало восьмого, но увидеться с Жорой мне было уж ох как невтерпёж. На скорую руку собравшись и даже не соизволив позавтракать привычным кофе с бутербродом, я как угорелый выбежал из своей квартиры и устремился по лестнице вниз. Как обычно это делал по субботам, по пути заглянул в свой почтовый ящик, но кроме парочки дохлых тараканов, трёх запыленных окурков и окутавшей почти все пространство ящика сизоватой сетки паутины не обнаружил там ничего существенного. Писем мне почему-то никто не хотел писать…

На всю дорогу до Жориного дома ушло не меньше получаса. Он, как и предполагалось, меня так рано не ждал. И тут я его вполне понимал: как и любому нормальному человеку, ему хотелось подольше понежиться в постели и забыть обо всех рабочих проблемах хотя бы в выходной день. Нажимая на кнопку звонка, я злорадно представил, как недовольно он ворчит, покидая тёплые объятия своей супруги Надежды, как гневно нервничает, наспех одеваясь и приближаясь к двери. Наверняка, та трель соловья, которой громко разливался звонок, произвела на Жору не более приятное воздействие, чем карканье старого одинокого ворона за городом на пустыре.

Из-за двери показалось его заспанное помятое лицо и взъерошенные, словно после урагана, рыжие волосы.

— А, это ты? Привет, заходи. — С недовольным ворчанием Половник пропустил меня к себе в прихожую.

Своим убранством квартира Жоры мало чем отличалась от моей. Такие же неказистые обои, дешёвая мебель и простая безвкусная обстановка. Даже стёртый запах воздуха внутри помещения был чем-то подобен.

Из соседней комнаты выглянула ещё больше опухшая ото сна Надежда — невысокая белокурая Жорина супруга, особа, которая вечно была недовольна моими появлениями в их скромной обители. Я не имел ни малейшего понятия, чем мотивировалась подобная ее неприязнь, — мы ведь никогда не пили безбожно водку, не бродяжничали по ночам по городу до самой утренней зари, — обычно просто сидели на кухне, пили кофе и общались. Наверное, Надежда относилась как раз к тем немногим женщинам, которым я просто хронически не нравился, как мужчина. Что тут можно было еще придумать?

— Привет, Андрей, — неприветливо выдавила из себя она и, не дождавшись от меня ответа, снова скрылась в комнате.