— Потому и жертвуешь своей личной жизнью, — иронично констатировал я, сгребая со стола в охапку кучу грязных стаканов. — Нет, Тамара, по-моему, это простое самоистязание ради любимого дела. Я решительно такого не понимаю. Разве ты не можешь рискнуть, плюнуть на всё то, что о тебе подумает начальство? Ведь если ты — хороший учитель, пользуешься авторитетом у детей, если дети тебя любят, то никто, никакие бюрократы не смогут отобрать у тебя твою работу, твоё стремление, твой запал. Рискни, и ты убедишься, что я был прав.
— Какой ты только наивный, Андрей, — добродушно улыбнулась женщина, удачно превратив своё милое личико из хмурой луны в ясное солнышко. — Тебе бы партийным агитатором работать. При нынешнем беспределе в государственных структурах любой чиновник из министерства может перечеркнуть на корню не только твою карьеру, но и всю жизнь. И что обидно, за это его ни в коем случае не накажут, а как раз наоборот, поощрят. А те, кто метит на твое место, так и вообще запляшут от радости. Никому сейчас твой профессионализм не нужен. Неугоден, — скатертью дорога. Это не те былые времена, когда нашего талантливого учителя истории всем коллективом уговаривали остаться в школе и сделать себе педагогическую карьеру, а он крутил носом, выбирая, в какую отрасль ему лучше пойти.
— Это не Батурина, случайно? — как бы невзначай поинтересовался я. — Он ведь тоже одно время в вашей школе преподавал?
— Да, его, — при ответе Тамара несколько заикнулась. — А ты откуда это знаешь? Неужели Ленка рассказала? Мы все тогда просто обожествляли нашего молодого историка. А как еще было к нему относиться? Парень только после института был, молодой, симпатичный, и предмет свой так преподавал, что мы прямо в рот ему заглядывали. Все девчонки в классе были от него без ума. Ленка в него сильнее всех втюрилась, не хотела потом ни за кого выходить замуж, кроме него, а когда узнала, что он овдовел, чуть не померла сама от радости.
— Получить радость от чужой смерти? — недоверчиво хмыкнул я. — Неужели на неё это похоже?
— Может, я немного не так выразилась, — резко осеклась Тамара. — Нет, она, конечно же, ему сочувствовала, переживала. А потом решилась на рискованный шаг, — плюнула на все наши советы и укатила к нему в Запорожскую область. Всё-таки многолетняя любовь разрушила все преграды.
— Понимаю, — согласно кивнул я. — А ты ведь тоже не осталась в стороне, продолжила дело, начатое Батуриным на заре своей карьеры.
— Да, я, как и он, читаю историю. И это ни для кого не секрет, что на выбор моей профессии оказал влияние именно Николай Фёдорович. Я, в отличии от остальных девчонок, больше была влюблена не в него самого, а в его предмет. Он мне был больше интересен не как мужчина, а как специалист. До сих пор вспоминаю многие из фраз, которые он произносил тогда на уроках…
Мы сами не заметили, как полностью завершили уборку, приведя комнату в более-менее нормальный вид.
— Вот и всё, — с облегчением вздохнул я, с удовольствием созерцая результат своего труда — Теперь в этом доме можно продолжать жить.
— Ты называешь этот процесс жизнью? — скептически усмехнулась Тамара. — Слово «жить»… Неужели это так сложно? Не хочется даже верить в то, что завтра подобный вечер может повториться снова. Как только он уже замучил меня своими бесконечными пьянками, бутылками, дружками и всем прочим.
— Может, тебе будет лучше пока пожить недельку-другую у кого-нибудь из подруг? — искренне предложил я. — Извини, к себе пригласить никак не могу. Слишком маленькая жилплощадь.
— Нет, не нужно, — женщина решительно замотала головой, — я стеснять никого не собираюсь. Останусь здесь, — всё-таки это мой дом, а ни Павла. Пускай лучше он убирается восвояси, если хочет.
— Он как раз из тех, кто уберётся. Зима — не сезон для бомжей. До мая месяца ты его отсюда по доброй воле не выкуришь. Может, всё же не стоит рисковать?
Женщина подошла ко мне и одарила меня очередной лучезарной улыбкой.
— Спасибо, Андрюша, что ты за меня так переживаешь. Люба Чернова тоже когда-то увидела подобную сцену и предложила пожить мне у себя. Даже ключ от квартиры оставила. Я ведь ей иногда помогаю с больным Глебом. Мы с ней сейчас понимаем друг друга, как никто другой. Люба часто бывает на работе по вечерам, — сама ведь все тянет, — потому и приходиться мне иногда приходить ухаживать за ее мужем-калекой и ребятами. Только оставаться у них жить я при всем своем желании не могу, — семья большая, да ещё вдобавок такое горе…
— Да, ей с мужем куда сложнее, чем тебе, — согласно кивнул я.
— И то, и то по-своему плохо, — отрешённо произнесла Тамара. — Иногда грешным делом возникает желание и своего оболтуса как-нибудь покалечить, да нельзя, — уголовно наказуемое дело. Потому и приходиться вот так мучиться. А вообще он, когда трезвый, и мухи не обидит. Он ведь трус по натуре.
— Только трезвым он практически не бывает, — иронично констатировал я.
— Да пусть уж пьёт, только никого не трогает…
ebooksa