— Что-то в этом роде, — ответил Питер и, дружелюбно попрощавшись со мной, удалился в свой кабинет.
Почти одновременно с его уходом из комнаты дочери вышла Антонина Петровна.
— Как, вы уже уходите? — удивленно спросила она.
— Да, время позднее, нужно идти. — Я решительно принялся одеваться, чтобы у нее не возникло даже малейшего желания задержать меня хотя бы на минуту.
— А я так хотела с вами поговорить еще, — недовольно сказала женщина. — Лесенька как раз только-только легла спать. Кстати, она была очень довольна вашим сегодняшним проведением урока. Она подобрала для вас специально наиболее сложные вопросы, — и вы на все их смогли ответить.
— То есть, маленькая плутовка решила со мною просто побаловаться?
— Что-то вроде того. Они с Питером любят проделывать подобные фокусы. Я, в общем-то, очень рада, что они нашли общий язык. Вы не представляете, насколько это облегчает отношения в семье…
Я не захотел слушать, что там она стала говорить дальше, — сославшись на катастрофическую нехватку времени, вежливо попрощался и спешно выбежал за дверь. При желании беседовать с этой женщиной можно было хоть до утра, но последние диалоги с ее дочерью и ее мужем выучили меня сегодня до такой степени, что я просто таки боялся, — вдруг моя несчастная головушка не выдержит подобного на себя натиска, да возьмет ни с того, ни с сего, и разорвется. Что тогда мне делать, чем думать в будущем? Так что продолжение всех типов бесед с этой семьей следовало оставить на потом, — на нынешний день всякого рода эмоций было вполне достаточно.
Вечерняя улица встретила меня прохладным морозным воздухом, достаточно ясно сообщившим своим наличием мне о том, что, начиная с нынешней ночи, в Киеве снова наступит похолодание.
ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ
Разговор с Маклаком произвел на меня не слишком лестное впечатление. Все члены его семьи после вчерашнего общения показались мне до такой степени неприятными людьми, что я даже несколько начал сомневаться, — стоит ли мне идти к ним в гости в следующий понедельник? Все они, включая даже маленькую Лесю, открыто пытались сделать из меня самого настоящего дурака, а себя показать в лучшем свете, утверждая тем самым свою принадлежность к высшей расе, для которой судьба остальных людей не играла особой роли, — они для них были обыкновенным мусором, ненужным отребьем, второсортным товаром.
Я почему-то был даже рад тому обстоятельству, что через неделю мне не придется лицезреть личность этого неприятного человека у него на квартире, — особого желания снова вести с ним новые споры у меня не было, а соглашаться, пусть даже наигранно, с его точкой зрения я решительно не собирался. Мог ли Маклайн убить Юрия Колесникова? Этот вопрос всю ночь не давал мне покоя. Судя по болтливости Антонины Лесницкой можно было предположить, что проговориться о своем романе с репетитором дочери она могла постороннему человеку легко и просто, а следовательно, эти сведения вполне могли дойти и до мужа.
Но неужели такой образованный и интеллигентный человек как Питер Маклайн решился на столь жестокий и безжалостный поступок? Конечно, нанять убийцу по заказу для него не составляло особого труда, — человек подобного финансового положения мог себе это позволить. Но не проще бы было крутому американскому бизнесмену наказать свою жену, чем кого-то убивать? Вообще, не понятно, зачем такому человеку нужна болтливая украинская «клуша», да еще и с чужим ребенком? Неужели женщины такого типа представляют какой-то интерес для иностранцев? Я, конечно, о подобных случаях слышал, но как-то раньше в них не особо верил. Теперь налицо был живой пример подобного брачного союза, и мне почему-то казалось, что он является полнейшим блефом, организованным обеими сторонами чисто формально, ради какой-то общей выгоды.
А что, если связь Колесникова с Антониной была лишь поводом для его убийства. Ведь если судить по разговору с Маклаком, Юрий просил у того помощи для переезда на постоянное место жительства в Соединенные Штаты. Маклайн не скрывает, что был готов оказать ему эту помощь. Но Питер ведь вряд ли относится к тем людям, которые помогают другим задаром. Может быть, Юрий собирал для него какую-нибудь секретную информацию? Или выполнял другие поручения, о которых ни в коем случае не следовало трепаться?
Нет, это исключалось. Кроме соблазна женщин и обучения детей, Колесников больше ни на что не был способен. У Юрия полностью отсутствовало такое качество, как хитрость, — при общении со слабым полом оно практически им не использовалось, — парень всегда лез напролом, как бык-рекордсмен в коровий загон, он был искренним и честным. Может быть, именно потому у него все всегда так красиво получалось.
Чем дальше я размышлял, тем больше возникало у меня в голове сомнений насчет причастности Маклайна к смерти моего друга. Не мог же он и вправду бояться, что Юрий уведет у него из-под носа такое «драгоценное сокровище» как Антонина Петровна? Глупость.
Я откинул голову на подушку и попытался выбросить глупые мысли из головы. Почему-то очень уж не хотелось, чтобы преступником оказался именно Маклайн. Этот человек был для меня недосягаем для меня ничуть не меньше, чем Николай Батурин.
Ненароком вспомнив о Батурине, я взглянул на часы и понял, — мне пора собираться…
За прошедшую неделю Елена ни единого раза мне не позвонила. Создавалось впечатление, будто бы между нами ничего особенного и не произошло. А может быть, и правда ее ночное пребывание в моей квартире было всего лишь сладким сном?
Я ткнул носом в подушку и глубоко вдохнул в себя до сих пор сохранявшийся там запах дорогих французских духов. Нет, это был не сон. Елена Батурина и вправду возлежала на этом диване неделю назад. Как же мне вести себя при новой встрече с ней, да еще при условии, что рядом будет находиться ее муж, — один из самых известных украинских политиков? Этого я не знал. Потому и собирался долго и неохотно, будто бы шел на собственную казнь…
ebooksa