– Я не могу уйти из бара. Мне скоро открывать.
– Ты открываешься через час. Мы успеем вернуться раньше.
– Но она же нас не ждет.
– Созвонись по пути.
Йонсон сложил газету и взял ключи. Затем допил свой кофе.
– Какой-то ты сегодня странный, Ворон. Болен ты, что ли, или просто трезвый?
Квартира Нади находилась в подвале старого многоэтажного дома на Бурмейстергаде. Сырость там стояла такая же, как на яхте у Томаса, а потолки были еще ниже. Зато в маленькой комнатке с белыми пластиковыми стульями вокруг обеденного стола царил идеальный порядок. Надя предложила гостям кофе и выставила на стол домашнее печенье. Хозяйка оказалась маленькой худенькой седой женщиной, под глазами у нее чернели большие мешки. Разлив по чашкам кофе, она тоже присела с краю, с недоумением посматривая на Томаса, словно не могла поверить, что этот истощенный мужчина с волосами до плеч и растрепанной бородой может быть полицейским.
– Так как зовут вашу дочь? – спросил Томас, ставя на крошечный стол чашку.
– Маша.
– А сколько ей лет?
– Будет двадцать три в следующем месяце, четырнадцатого числа. – Женщина говорила с сильным акцентом, и Томасу приходилось сосредоточенно слушать, чтобы понять ее речь.
– И когда вы видели ее в последний раз?
– Два с половиной года назад.
На глазах женщины выступили слезы.
– И вы даже приблизительно не догадываетесь, куда она могла деться?
– Нет. Я искала ее повсюду. Она пропала. – Надя беспомощно развела руками.
– Вы, наверное, пытались ей позвонить?
– Ее телефон не отвечает. Этот номер больше не существует.
– Она жила здесь?
– Поначалу да, когда мы сюда перебрались. А потом она переехала. Сперва к подружке, потом к другу, к мужчине. – Тут Надя поморщилась. – Мне он не понравился.