Постумия

– Как же! Только сотрудниц стараются брать в возрасте, из бывших служащих МВД. Они более стрессоустойчивы.

– Это правильно. А есть ещё что-нибудь интересное?

– Да вагон! Потом всё расскажу и покажу. А сейчас про того самого мужика, которого сбросили с вертолёта. Фу, до сих пор кровь в жилах стынет! Подобного не происходило с тех пор, как Клавдию, Лёлькину сестру, замучили. Они ведь очень похожи. Иногда глянешь – и вздрогнешь. Клаве на тот момент тоже двадцать пять было…

– Не надо об этом – страшно, – попросила я.

– Терпи. Такая наша работа. А уж каким я самого Андрея видел! Действительно, лучше не вспоминать. Ладно, хоть сейчас за него спокоен. Тогда он представить себе не мог, что запросто будет летать в Аргентину, Уругвай и Чили, чтобы съесть свои любимые бизон-стейки, вымоченные в красном вине. Кстати, их обязательно на виноградной лозе жарят.

– Я пробовала – с ума сойти! – Всё, теперь захочется этого стейка, если снова не заколбасит.

– А ведь Аргент, что ставил свояков на крыло, в пятом году едва до Озирского не добрался. Тут уж форменное чудо случилось! У Аргента дорогой адвокат был, Энвер Хенталов. Кличка его была «Брюлик». С виду – наглый рвач. Одно оправдание – на лечение ему много требовалось. После травмы остался тяжёлым инвалидом. Бывало, на процессах из коляски выступал, но зато как! Андрей нам про их отношения ничего не рассказывал. И вот однажды в Нью-Йорке, в аэропорту Кеннеди, Озирского Хенталов перехватил лично, почти у пограничного контроля. И завернул назад, от самой Черты. Знал, что готовится расправа, и решил предотвратить.

– Адвокат очень сильно рисковал, – прошептала я. – Такого шефа сдать – сам окажешься в бочке с гвоздями. Сознательный человек оказался, хоть и рвач.

– Хенталов Озирскому жизнью был обязан. Я потом объясню, в чём там дело было. Напомни при случае. А пока одно скажу. В новогоднюю ночь девяносто шестого Андрей спустился на верёвках к Хенталову на балкон. Адвокат тогда жил в Москве.

– Какой этаж был? – Я раньше ни о чём таком от дяди не слышала.

– Спускался с двенадцатого на одиннадцатый, да ещё в лютый мороз – градусов двадцать, с ветром. Тогда Андрей выбил стекло и спас адвоката. Хенталов уже почти не дышал, истекал кровью. Не добил его один шизофреник. И вот за это человек заплатил по-царски. Аргент был уверен, что его враг угодит в западню. Уже готовился праздновать окончательную и полную победу. Но про тот случай в Москве ничего не знал. И вдруг такой облом! А вот Витаутасу Янкиляйкису не повезло. Не нашлось у него такого верняка. Да и Аргента уже не было в живых. Это всё Металлург выделывается – ужас нагоняет…

– С флэшки данные? – одними губами спросила я.

– Не только, но и оттуда тоже.

– Та клиентка Влада Брагина, помнишь?.. Мать погибшего… Кстати, у друга Классена тоже литовское имя. Они никак не связаны между собой?

– Пока не удалось установить, но вполне возможно. А клиентке Влад сказал, что ему не нравится блондинка на групповой фотографии. Та, что стоит рядом с сыном. Якобы у блондинки плохая аура, и у её спутника тоже. Обязательно нужно узнать, кто она. Мужчина очень зловещий. Свекровь привела на приём свою невестку, потому что сама ничего не знала. Влад сказал, что всей семья угрожает опасность, и нужно поставить защиту. Невестка сперва онемела, а потом вывалила всё, что знала. Фамилию Янкиляйкиса назвала ещё его мать…

– А что вдова рассказала?

Я смотрела на ожерелье береговых огней, которые почти ничем не отличались от звёзд. Пахло так, что никакой парфюм не мог соперничать с этим живительным ароматом. Вот, мы сидим здесь, наслаждаемся жизнью. А в это время люди мученически умирают и так же мученически живут, каждую ночь исходясь от страха и горя.

– Сказала, что познакомились с этими супругами в Японии. Звали их Женя и Семён…

– Вот, даже имена свои назвали! – Такая наглость потрясла меня больше всего.

– Да, я тоже удивился. Короче, Витаутас начал приторговывать «дурью» ещё в Литве, где жил его отец. Товар свой называл «снежком». Потом уехал в Москву, к матери. Там женился, родил детей. Здесь его знали как Виктора. По Индии путешествовали, когда уже дружили семьями. Вдову зовут Резеда Ахмедшина. Она – московская татарка. Лично у неё никаких фоток не осталось. И вообще, она постоянно просит не говорить про эту расправу. Закрывает лицо руками, плачет. Туры состоялись ещё до того, как Евгения формально скончалась. Резеда вспомнила, что фамилия этой четы – Зубаревы. Таким образом, мы получили портрет Металлурга. Обязательно покажем его Талибану. И, внимание! На одной из групповых фотографий, найденных в компе Классена, тоже запечатлён Зубарев. Он стоит за трибуной и выступает, а молодые люди с благоговением внимают ему. Там есть и Баландин, и Глинников. Разумеется, и Классен с Водовозовым.