Постумия

С Родоса мы утром отплыли на яхте. Там с нами обращались, как с королями. Потом высадили неподалёку от Афин. И уже оттуда нас забрал этот кросссовер, с молчаливым смуглым мужчиной за рулём. По сравнению с болтливыми греками, водитель выглядел очень респектабельно. Ещё с нами ехал охранник, который был очень кстати. В отличие от нас, он знал и язык, и местность, А потому мог быть очень полезен.

Меня, горбатую, только могила исправит. Несмотря на реальную опасность, что бродила совсем рядом, утром я не смогла обойтись без пробежки и заплыва. Закончив гимнастику, сменила топик и шорты на полупрозрачную тунику «Солнечный пляж», затканную пальмовыми листьями. Взяла свою расписную сумку и отправилась к синему морю.

Дядюшки уже не было в соседней спальне. Он мне оставил записку с требованием собраться к десяти часам. Я взглянула на телефон – там было семь с копейками. После купания пришлось потрудиться. Я перепробовала не менее десяти цветов лака – от «Молочного Перламутра» и «Атласного Розового» до «Благородного Бордо». В итоге выбрала «Розовый Пион». Потом долго искала подходящую помаду, наклейки для дизайна ногтей. Что уж ненавижу, так это чёрные, синие и зелёные лаки – будто молотком ударили по пальцам.

После этого приготовила голландский летний костюм для дяди, туалетную воду «Woyager» для него и «Miss O» – для себя. Потратила ещё немного времени, прикидывая, какой именно клатч подойдёт к моему вечернему комбинезону. Решила, что лучше всего будет «Анаконда». Ароматы должны гармонировать. Оба наших, например, содержат сандал и бергамот. Но всё-таки это разный парфюм, а не один в мужском и женском варианте.

Когда дядя, наконец, вернулся, я прыгала у гладильной доски с утюгом в руке. Сама – в коротком махровом халатике, благоуханная от крема для душа. Кожа после него действительно стала шёлковой. Понятно, что я охорашивалась и ощипывалась перед зеркалом до тех пор, пока дядя не схватил меня за руку и не потащил на пристань.

Всю дорогу я жалела, что не перекрасилась в интенсивный медный цвет и не воспользовалась маслом от солнца. А дядя стоял у борта яхты мрачнее тучи, много курил и молчал, уже отчаявшись перевоспитать идиотку. Но в глубине души я была довольна собой. Высокая, тонкая, загорелая, в парчовом нарядном комбинезоне на тонких белых лямочках. Узкие брюки делали ноги ещё длиннее. Обулась в перламутровые сандалии с голенищем на «молнии», под змеиную кожу. Вот к ним-то я и подбирала клатч.

На шею надела узкое золотое колье с мелкими жёлтыми бриллиантами. В уши вдела цыганские кольца. В таком виде я напоминала одалиску богатого господина. Насыщенный розовый цвет губ лишь добавлял мне юной прелести, а чёрные жаркие глаза блестели от удовольствия.

Артём Сарутдинов, он же Талибан или Мустафа, встретил нас у ворот своего поместья. Разумеется, под присмотром охраны. Узкоглазый, приземистый, с широкими скулами, он был похож даже не на татарина, а на японца или якута. По-русски он говорил отлично. Наверное, и по-английски тоже.

Увидев меня, Талибан не избежал общей мужской участи и тут же чмокнул меня в щёчку. Первоначально поцелуй носил невинный, отеческий характер. Но потом хозяин долго не мог выпустить мою руку и блаженно щурился от запаха парфюма. К этому моменту он уже просто таял от вожделения.

– Видна порода! – одобрительно рассмеялся он. – Интеллигентные люди всегда приходят вовремя, а быдло вечно опаздывает. Вроде бы это сказала Виктория Токарева, но я тоже так считаю.

Вдоволь насладившись очередной победой над «кошельком на ножках», я вежливо освободилась. И, обворожительно улыбаясь, попросила показать нам поместье. Это было исполнено тотчас же. Казалось, тут были представлены все деревья, кусты и цветы, произрастающие в Греции. Конечно, я запала на свои обожаемые розы. Особенно потрясли меня цветы сорта «Malicorne». Они были чёрно-бордовые, с плотными, будто кожаными лепестками. По мере распускания они загибались внутрь.

Артём немедленно срезал цветок и воткнул в мою причёску. Когда же я выразила восхищение ещё одним сортом – с нежными полосатыми цветами – он повторил широкий жест и снова щёлкнул ножницами.

– О, нет, не нужно! – замахала я руками. – Вы же из России. И знаете, что чётное число цветков приносят на похороны…

– Тогда бери третью розу!

Талибан в своей скромной серой паре и в белоснежной рубашке апаш катался по дорожкам сада на коротких кривоватых ногах. Я и дядя с трудом за ним поспевали.

– Вот, смотри, мой обожаемый Барон! Приглядись – лепестки у него волнисто-зубчатые, винного цвета, с тонкой белой каймой. Если пожелаешь, дам саженцы любого сорта…

– Я вам очень благодарна, но у меня нет дачи. А у дяди целых два загородных дома, так что подарите ему.

– Положим, один из них принадлежит тестю! – рассмеялся генерал Грачёв. – Хотя вряд ли он откажется. Особенно довольны будут жена с тёщей – они помешанные цветоводы. А вот в Сочи придётся взять садовника. Я там появляюсь лишь время от времени. Кстати, Марьяна, купи ящик и укрась розами свою лоджию. Соседи умрут от зависти…

– И сделают какую-нибудь пакость, – докончила я. – Они и так постоянно шипят вслед. Якобы одним местом заработала свою «студию». А они, можно подумать, свои «трёшки» и «четвёрки» – мозолистыми руками!

Талибан хохотал, сверкая крепкими желтоватыми зубами и похлопывая себя по бокам. Ни золота, ни пластмассы он в рот не вставил. Лицо с крутыми скулами блестело, как спелое яблоко после дождя. С каждой минутой этот человек нравился мне всё больше. И я ему, видимо, тоже. Демонстрируя очередную розу, хозяин словно невзначай обхватил пальцами мою тонкую лодыжку поверх сандалии.