Постумия

– А те, из джипа, снасти дорогущие потеряли, водку, жрачку. Ящики пропали, черпаки для льда, удочки, набор мормышек. У Эдика уплыли оба берца на меху, один костюм остался. Варежки-перчатки, термобельё – всё мокрое. Сразу же ледяной коркой покрылось. Потом Богдан Эдика на своей машине домой отвёз. Понятно, что ни он сам, ни мать забыть этого не могут. И с племянницей Маринкой мы большие друзья. Она нам тоже очень помогла сегодня утром.

– Уже вчера. – Лёлька кивнула на светящиеся в темноте цифры радиобудильника. А потом крепко стиснула мою руку тонкими горячими пальцами.

16 мая (ночь).

– Лёль, ложись, давай. Я тебе по-быстрому сварю клюквенный морс. Бухня – вообще зло. А для нас с тобой сейчас – особенно. Ты не рви жилы. Это только сикхи всё возводят в абсолют.

– Да ладно обо мне! – опять разозлилась Лёлька. Болезнь она воспринимала как доказательства своей слабости. – Расскажи лучше, что дальше было…

– А что дальше? Увезли всю кодлу на Литейный. А пленников – в больницы разные. Кто-то даже в Джанелидзе попал. Но ещё до того, как «скорые» их увезли, люди сообщили, что их хотели сжечь.

– Как сжечь?! Когда?.. – закашлялась Лёлька.

– Когда начался штурм. Но пламя задохнулось, а бензином помещение облить не успели. Им всё время твердили, что живыми не выпустят. Если что – спалят. И, будь покойна, исполнили бы угрозу. Ладно, что не заминировали дом. А то и такой вариант предусматривался. Раз сбляднули – отвечайте!

– А мы с Дроном там дурака валяли! – ахнула Лёлька. – Да, игра стоила свеч.

Некоторое время мы молчали, отдыхая от пережитого и глядя в окно – на тёмное безлунное небо. Облака, казалось, летели прямо на стекло, и совсем близко мигали звёзды. Здесь ветер свистел даже тогда, когда внизу царил полный штиль. А уж во время шторма едва не выдавливало стеклопакет. Далеко, под нами, качались деревья, бегали светлячки-автомобили. А людей, да ещё в темноте, с такой высоты было не различить.

– Мать, а Никулин этот сказал что-нибудь? Пытался оправдаться хотя бы? – Лёлька говорила с трудом, то и дело глотая слюну.

– Нет, ушёл в глухую несознанку. Стал бормотать всякую хрень. Про то, как был рабом на Востоке.

– Решил косить под психа?

– Видимо, так. Когда взяли их в Новосаратовке, дали сигнал в Зелик. Там тоже началась операция. Теперь пленники и улики были налицо. Но в «Мангусте» уже никого не обнаружили. Вернее, охранники толпились у дверей офиса и не знали, куда подевалось начальство.

– Бросили своих? – Лёлька брезгливо скривила пересохшие губы.

– Свои под рубахой бегают, – ответила я любой присказкой Старика. – А этих не жалко.

– Ориентировки-то дали на них? По крайней мере, на Глинникова? Ты же его сфоткала…

Лёлька вскочила с дивана и начала метаться по «студии». А у меня не было сил поймать её и усадить обратно – так устала вчера.

– Естественно, везде «сторожки» поставили. Аэропорты, вокзалы, транспортная полиция… Будут проверять машины на трассах. Но ребята, должно быть, умотали раньше, на машинах.

– Так за ними же наблюдали всё время! – Лелька сжала кулаки до хруста. – Где зенки-то были?