Прощённые долги

– Всеволод Михалыч, как с кладбищами дела обстоят? С теми самыми тайниками-могилами? Надо бы уже кое-какие результаты иметь.

– А кто сказал, что мы их не имеем? – Грачёв, как всегда, завёлся с пол-оборота. – Двадцать пятого числа я, скорее всего, смогу их представить. – Он нашёл нужную бумагу и тоже принялся за чай, нахально опустив в стакан четыре ложечки песка. – Так что считайте – могильная шарага у нас в руках.

– Да ну! – удивился Горбовский. – А кто ею занимался?

– Тенгиз Варлаамович – он такие дела любит. Одно время ему помогал Минц, но после ранения он ещё не набрал форму. И кое-кто, – Грачёв выразительно понизил голос, – из внештатных доброжелателей.

– Так Дханинджия с Гуком, кажется, ездили те самые цистерны «Камикадзе» разминировать. Верно. Геннадий Иваныч?

– Горбовский повернулся к своему преемнику на прежней должности, подполковнику Петренко. Геннадий Иванович, как и Захар Сысоевич, ещё не привык новым погонам и чувствовал себя неловко. Худощавый, строгий, в модных очках, он смотрел на Горбовского, как всегда, немного насмешливо, словно знал о нём что-то неприличное. Сейчас он достал из баночки две горошинки поливитаминов и кинул их в рот.

– Да, ездили, и поработали на славу. Претензий нет. Напротив, им объявлена благодарность, – ответил Петренко, запивая чаем сладкие горошинки.

– Слава тебе, Господи! – Захар едва не перекрестился, и Петренко опять дёрнул тонкими губами. – А то я весь извёлся, пока они там были. Да и сапёры невероятно рисковали. Одно неверное движение – и, как в детской страшилке, в деревне никто не живёт.

– Были приняты все меры предосторожности. Персонал эвакуирован. Переданная схема оказалась поразительно точной. – Петренко отставил подстаканник, промокнул салфеткой рот. – Сапёры, руководствуясь ею, обезвредили мины за считанные минуты. Изъятые наркотики уничтожены в присутствии Дханинджия и Гука, все документы оформлены. Я распорядился проследить за этим делом особо. Мы вот с Всеволодом прикинули – около миллиона долларов потерял господин Уссер…

– Геннадий, ты не куришь, а остальные пусть расслабятся. – Захар придвинул к сидящим за длинным столом пачку «Атлантиса» и зажигалку. – С поездом невероятно повезло, правда ведь? Если бы так и с остальными делами! Генерал прямо ушам своим не поверил. А вот другие расследования движутся со скрипом, – построжал Горбовский. – А, Александр Никитич?

Полковник посмотрел на светлого шатена с широко расставленными глазами, одетого в тёмно-серую «тройку» с множеством пуговиц-горошинок на жилетке.

– Мне жаловались, что ты как-то вяло работаешь по делу Илоны и Юрия Саламатиных. Хоть бы учёл то обстоятельство, что Илонин муж – швед. Может выйти международный скандал. Оно нам надо?

Александр Никитич Турчин невесело усмехнулся:

– Знаете, мне как-то всё равно, швед её муж или эфиоп. Эти подробности здесь ни к чему.

– Шуток не понимаешь! – сердито сказал Горбовский, допив чай. – Но ты мне всё-таки доложи, что конкретно там произошло. А то ведь шуму много, а толку мало. Вы с Чиряевым Валентином сейчас работаете? Как в городской прокуратуре на это смотрят?

– А как можно смотреть, если действительно налицо «глухарь»? Кроме того, что в дело замешана организованная преступная группа, связанная с кланом Уссера. ничего не известно. Юрий Саламатин, в прошлом скорняк-надомник, впоследствии бизнесмен, собирался организовывать советско-шведское предприятие по пошиву меховых изделий. Он проживал на набережной Мойки, неподалёку от Невского, с женой и дочкой. Полгода назад она вышла замуж за подданного Швеции, одного из компаньонов своего отца. Первого сентября сего года, в воскресенье, Юрий Саламатин был найден в наполненной водой ванне, со связанными руками и кляпом во рту…

Турчин еле заметно поморщился. И по его спокойному лицу скользнула тень. Грачёв, наблюдая за ним, подумал, что новичок до сих не может привыкнуть к грязной ментовской работе. Они оба кончали юридический факультет Университета, только Всеволод был моложе Александра на два года. Турчин готовился к дипломатической карьере, к двадцати двум годам овладел тремя языками. Но, как известно, отнюдь не профессиональные качества определяли судьбы людей. Страстному желанию Турчина работать в разведке не суждено было осуществиться.

Прослужив три года в Девятом управлении КГБ и получив супер-подготовку как сотрудник личной охраны высокопоставленных лиц, Турчин в конце августа вынужден был срочно перебираться в систему МВД. Конечно, его взяли в самый лучший, престижный отдел, но всё равно Александр Никитич считал себя глубоко несчастным. Не к этому он готовился в Университете и в «девятке», и потому работал без огонька, только по обязанности. Грачёв, сам в прошлом чекист, всё это понимал и сочувствовал коллеге.

– Когда кляп извлекли, оказалось, что у Саламатина выбиты почти все зубы. В ванну его погрузили ещё живого…

– Другие следы насилия были? – Горбовский постучал сигаретой по пепельнице.