– Что-то я не припомню, чтобы раньше людей брали не в заложники, а в качестве платы натурой, – Петренко качал туда-сюда узел галстука, как будто ему было душно. – Когда Исаеву видели на Каменном острове?
– Двадцать девятого августа, через шесть дней после происшествия с мужем, – сразу же ответил Алдоничев.
– Страшное дело. У меня аж мороз по коже пошёл, – признался Горбовский. – Чего только эти выродки не придумают! Задерживать вас сегодня больше не стану, вы и так с ног валитесь. А вот завтра надо бы собраться вновь и поговорить со следователем Чиряевым? Он оба дела ведёт?
– Да, – ответил Турчин. – И тоже в полнейшем недоумении.
– Давайте-ка, на три часа его завтра пригласите. Если не сможет, пусть позвонит, договоримся. Много я времени я у него не возьму, но надо составить полную картину, – сказал Захар. – Эти дела нуждаются в особо жёстком контроле. В прокуратуре, я знаю, тоже так считают. А пока, ребята, вы свободы. И отправляйтесь-ка все спать – утро вечера мудренее…
– Захар Сысоевич! – Всеволод единственный остался сидеть за столом, чем очень удивил полковника. – Я вынужден обратиться к вам с не совсем обычной просьбой. По поводу Андрея Озирского.
– Андрея?.. – Горбовский запустил пальцы в шевелюру. – А в чём дело?
– У меня сложилось впечатление, что его жизнь под угрозой, – твёрдо сказал Грачёв. – Вокруг него творится что-то неладное.
– А когда вокруг него ничего не творилось? – удивился Захар. – Человек хочет так жить. Всё время была какая-то угроза, тебе ли не знать! Я уже устал его одёргивать, ничего слушать не желает, а потом седые волосы из-за него… Что случилось на сей раз?
– Да, вы правы, Андрей постоянно рискует собой, – согласился Всеволод. – Но сейчас эта опасность совсем другого рода. Дело в том, что Андрей, когда передавал мне схему минирования поезда, между прочим, сказал одну вещь. Его агент по кличке Обер заявил, что Уссер интересуется Андреем именно как координатором осведомителей. Боюсь, что операция по перехвату наркотиков в нефтеналивном составе окончательно убедила Уссера в необходимости разоблачить агентуру. Иначе Семёну Ильичу, как вы понимаете, будет очень трудно работать. Этот «авторитет» и без того у нас печёнках сидел, а сейчас может окончательно с цепи сорваться. У него ведь выхода не остаётся – надо или разгромить агентуру, или жить в страхе перед неизбежным провалом. Насколько я знаю характер Уссера, он не станет деликатничать, когда речь идёт об его жизни и свободе. Уж кто-кто, а Ювелир давно переступил грань, за которой ничего не стоит убить столько народу, сколько потребуется, но цели своей достигнуть.
– Да, это дело гадкое, – согласился Горбовский. – А как сам Андрей реагирует?
– Вы ведь знаете, что он меньше всего думает о себе. К тому же Ювелиру, как и прочим бандитам, известны такие черты его характера, как сострадание несчастным и верность раз данному слову. Мою правоту подтверждает то, что, начиная с шестнадцатого сентября, с Андреем действительно происходят странные вещи. – Грачёв достал новую сигарету. – Захар Сысоевич. Я очень прошу меня выслушать!
– Севка, неужели я не выслушаю, когда речь идёт об Андрее? – обиделся Горбовский. – Да тут хоть пол провалится, а я слушать буду!
– Его знакомый, геолог, доктор наук, профессор Аверин, обратился к Андрею с просьбой помочь в розыске сына. Тот пропал в конце августа – совсем как женщины, о которых мы только что говорили. Только долги были не у его отца, а у него самого. Семнадцатилетний парень употреблял наркотики, готовил их на продажу, воровал сырьё на «Фармаконе» и вообще позорил своего отца. Единственное, что смягчает вину парня – гибель матери, двух сестёр и двоих племянников этим летом. Их всех разом убило молнией, и Антон мог вольтануться.
– Ну и ну! Чего я только не наслушался сегодня! – Горбовский подался вперёд, к Грачёву. – Вот так, прямо всех? Сразу?
– Я уже навёл справки. Это было просто. Известна дата – десятое июля. Место – посёлок близ Старой Ладоги. Я уточнил, как он называется, и сделал запрос. Всё оказалось правдой. Короче, Антон покатился по наклонной с ужасающей быстротой. Тридцатого августа он пропал, а через пять дней отец поднял тревогу, заявил в милицию. Там, конечно, все были заняты послепутчевыми разборками, и им было не до Антона. Старик уверовал в рок, нависший над его семьёй, и посчитал Антона погибшим. Через десять дней он обнаружил в почтовом ящике записку, но не такую, как сын Исаевой. Там было сказано, что парень жив, находится в руках преступников и просит о помощи. Профессор воспрянул духом, загорелся надеждой. Мы с Андреем были у него, говорили с ним. Он был готов продать душу Дьяволу, лишь бы выручить сына.
– Почему же он к Андрею обратился, а не в райотдел? – удивился Горбовский. – Потом бы перенаправили к нам, если б сочли нужным.
– Там, в записке, было сказано, что в милицию Аверин не обращался. Я оказался у него на квартире совершенно случайно – меня пригласил с собой Андрей. Частным сыщикам Аверин не доверяет. Считает, что они только сдерут деньги, но ничего не сделают. А вот дальше начинается скользкая история. Обратиться к Озирскому профессору посоветовала подружка Антона. Старик видел её у них дома и раньше, ещё при жизни жены и дочерей. Зовут её Лиза Сазонова. Она якобы тоже получила такую же записку, даже показала её безутешному отцу. Сказала, будто Антон ей говорил, что его отец знает Андрея Озирского, которого в наркомафии по-своему уважают. Во всяком случае, выходят на контакт с органами через него. К тому же, они считают, что Озирский – душевный парень. Он может помочь Аверину, задействовав своих людей по всему городу. Стоит ему свистнуть, и сбежится стая пронырливых личностей, способных вынюхать, где находится Антон. Аверин позвонил Андрею и попросил приехать. Они и раньше были знакомы – в прошлом году профессора обокрали. Кстати, воры оказались тоже связаны с Ювелиром. Я поднял и это дело, пришёл в ужас и решил обратиться к вам.
– Да, ситуация! – вздохнул Горбовский. – Значит, семья действительно погибла?
– Да, тут всё чисто. Любовь Петровна Аверина, пятидесяти пяти лет – это жена. Ольга Николаевна Курлова, тридцати двух лет, её сын Виктор, десяти лет – старшая дочь и внук профессора. Ирина Николаевна Романова, двадцати девяти лет, её сын, пятилетний Иван – таков список жертв рокового удара молнии. Дом на горе стоял, и громоотвод как раз снесло порывом ветра. Это случилось в пятнадцать часов двадцать минут. Да я и с самого начала не сомневался. Меня насторожило другое.
ebooksa