Андрей рывком расстегнул кнопки на своей чёрной рубашке и опять взглянул на Арину тем же неузнающим взглядом.
– Почему ты на меня так смотришь? – Арина, в отсутствие Марии, наконец-то решилась спросить об этом.
– Твоего мужа больше нет в живых, – тихо сказал Андрей. – Он застрелился приблизительно два часа назад, чтобы не сдаваться милиции. Он действительно везли на двух автобусах большую партию оружия…
– Что ты сказал? – Арина смотрела на Андрея не своими, совершенно круглыми глазами. – Нет в живых? Застрелился?..
– Я очень виноват перед тобой. – Озирский скинул мокрую рубашку и обнял Арину, но она вырвалась – как раньше, когда ещё была девушкой. – Да, я понимаю, что дважды сделал тебе очень плохо. Про первый раз ты знаешь. Сейчас вот лишил тебя ещё и очень богатого, к тому же любящего мужа. И я не смогу его заменить – это я тоже знаю. Зураб погиб, но остался на свободе Ншан Тер-Микаэльянц, его родственник. Осталось достаточно людей, которые не спустят с тебя глаз. Если мы с тобой вдруг станем появляться вместе, они сразу всё поймут. И пострадаешь в первую очередь именно ты. Но я хочу ещё сказать, что ты верно назвала номера автобусов, телефон станции Предпортовая. Без тебя мы никогда не смогли бы сделать то, что сделали. К сожалению, Стеличека мы не взяли тоже. Примерно одна треть груза пропала вместе с первым автобусом. В этом нет моей вины, да и другие ребята здесь не причём. Просто вмешалась политика – вспомни, какая сегодня ночь…
– Он действительно сам застрелился? – Арина почувствовала, что её язык плохо слушается, а губы онемели. – Или его специально уничтожили?
– Клянусь – только ранили! Не опасно – хотели взять живым. Нам это было очень нужно, потому что теперь Ншан для нас недосягаем. Некому дать против него показания. Одни участники операции мертвы, а другие смылись. Но пусть в нас бросает камень тот, кто в этих условиях сумел бы сработать лучше…
– Да, Зураб обещал живым не сдаваться… – Арина вдруг горько заплакала. – Где он сейчас?
– Думаю, что в морге, на судмедэкспертизе. – Андрей снял свои изуродованные грязью туфли, потом – мокрые чёрные носки. – Утром узнаем, куда его отправили. Сейчас я душ приму, и мы поговорим, как следует. Чего там мать возится? Всё тело зудит – пришлось же на брюхе по грязи ползать…
– Где всё это случилось? – пролепетала Арина.
– На Пулковском шоссе, по дороге в аэропорт. Да что с тобой, в самом деле? – Озирский встряхнул молодую вдову за плечи. – Ты же, вроде, жалела, что вышла за него. Или я тебя неправильно понял?
Арина вдруг завыла, как плакальщица на похоронах. Её затрясло, будто в ознобе, и перепуганный Андрей никак не мог оторвать от себя ставшие очень сильными, сведённые судорогой руки. Если бы могла, она именно в этот момент убила бы человека, который постоянно возникал в её жизни для того, чтобы что-то отнять – честь, покой, уверенность, а вот теперь супруга. Как теперь жить? Возвращаться к родителям? Опять искать работу? Да нет, это не главное – как-нибудь наладится. Но навсегда теперь на Арине будет стоять позорное клеймо изменницы, мужеубийцы, от которого никогда не отмоешься…
Молодой вдове казалось, что перед её глазами словно отматывается назад временная лента. Зураб вставал перед ней, как живой, и с укоризной смотрел на неё большими тёмными глазами. Он будто спрашивал: «За что?», а она не могла ответить. Даже при огромном желании придраться было не к чему – муж никогда не оскорблял её, не унижал, а уж о том, чтобы ударить, даже не помышлял. Он пытался завоевать любовь своей обожаемой блондинки, а получил только её предательство. Даже когда Арина сильно разочаровала его в первую брачную ночь, он и то не высказал никаких претензий. А ведь мог бы прямо тогда и бросить, спасти себя.
Зураб мерещился ей сейчас – как в последний раз, в кухне, когда уезжал на дело. В ушах раздавались его шаги по лестнице. А потом с сумасшедшей скоростью замелькало его лицо – всегда спокойное, приветливое, улыбающееся, по-отечески мягкое. Муж хвалил её всё время, подбадривал, поощрял, старался утешить в печали. Никто, даже родители, не был к ней так терпим и добр. Этим и подкупил брошенную, опозоренную девчонку солидный, надёжный мужчина, к которому она прильнула в безумной надежде забыть, отринуть прошлое.
Арина вспоминала, как Зураб кормил их лошадей с руки чёрными сухарями и арбузными корками. Как, заменив инструктора, занимался со своим племянником, гоняя лошадь на корде по кругу. Он был в бриджах с кожаными вставками, в крагах и высоких, сшитых на заказ сапогах. Его светлая куртка без шнурков, белый защитный шлем сейчас остались там, на Шоссе Революции, куда муж уже никогда не вернётся…
Арина, рыдая, вспоминала, как они вместе чистили денники, меняли опилки, кормили, поили и тренировали своих лошадей, хотя спокойно могли нанять берейтора. И теперь всё это закончилось по воле вот этого мускулистого красавца, который никогда не станет для Арины ни надеждой, ни опорой. Он будет появляться только тогда, когда ему самому будет нужно, а потом снова исчезнет. Но винить его одного глупо. От неё, Арины, тоже многое зависело. Она могла отказаться сотрудничать с Озирским, и не сделала этого.
Так и застала их Мария Георгиевна, появившаяся на пороге со стопкой белья в руках. Её сын, босой, голый по пояс, растерянно смотрел на бьющуюся в истерике таинственную гостью. А та что-то быстро говорила сквозь слёзы, и Мария невольно расслышала несколько фраз.
– Я даже сама не знала… Я ведь, оказывается, любила его! Теперь так противно на душе, так гадко! Муж ведь единственным человеком был на всей Земле, кто не сделал мне ничего плохого. И только его я погубила! Мы оба пострадаем за это, Андрей, слышишь? И с тобой, и со мной непременно случится что-то страшное. Я ведь ещё совсем недавно думала, что просто боюсь Зураба, и всё. А теперь поняла – нет, не только! Теперь мне никогда не будет покоя, я на всю жизнь останусь Иудой. А ты всё равно уйдёшь, и правильно сделаешь. Я должна быть противна тебе, Андрей. Раз предала одного, значит, способна предать и другого…
Больничный запах, волнами распространявшийся по комнате, мешал Минцу заснуть окончательно. Туго перетянутое бинтами плечо, несмотря на обезболивающий укол, до конца не онемело; мышцы словно кто-то грыз изнутри. Во рту пересохло, и Саша долго собирался встать, выпить воды. Но он никак не мог собраться с силами и ворочался под лёгким шерстяным одеялом; даже не мог понять, жарко ему или холодно.
Не выходя из дремоты, он всё-таки дотащился до кухни, налил из чайника остывшего кипятка, выпил большую кружку и вернулся к себе в комнату. Потом догадался накинуть поверх одеяла плед, и сразу стало лучше. Саша заснул, забыв обо всём, что произошло на Пулковском шоссе. И об утренней поездке на Литейный он тоже старался не думать. Жалел только, что опять не взяли Стеличека – как раньше, зимой. Значит, этот бандит ещё натворит дел. Везёт ему, как пьяному чёрту – наверное, дядя за него на том свете молится.
ebooksa