– Его убили?! – снова закричала Ирина.
– Прошу вас, не мешайте работать, вы же сознательная женщина.
– Миленький мой, ты только скажи, Эдик Марцевич жив?
– Жив ваш Эдик, жив! – сорвав с головы фуражку, полицейский достал из кармана платок и вытер со лба пот, потом протер изнутри околыш[10]. – Настолько жив, что даже в бега ударился.
В коридоре появился Ломашкевич.
– Дмитрий Петрович! – Ирина устремилась к нему.
– Пойдемте, – Ломашкевич первым зашел в их купе. – Судя по всему, вы уже знаете, что случилось прошедшей ночью.
– Ничего не знаю… – прошептала Ирина.
– Сегодня ночью убили Маргариту Марцевич. Ее муж бесследно исчез. Никто его не видел. Ночью было три остановки. Эдуард Марцевич мог сойти на любой из этих трех станций. Вопрос: зачем он это сделал?
– Эдик не мог убить, я хорошо его знаю. Он не мог этого сделать! – Ирина неистово вцепилась в локоть следователя.
– Успокойтесь и присядьте, у вас еще будет возможность высказаться.
Он достал блокнот и приготовился записывать:
– Вы виделись вчера с Маргаритой и Эдуардом Марцевич?
– Да, вечером они оба заходили.
– Когда это было?
– В начале одиннадцатого, – подсказала Дайнека.
– О чем вы говорили?
– Эдик сказал, что его пригласили выпить в девятое купе.
Ломашкевич озадаченно вскинул брови и уточнил:
– К Жукову?