— Щас почищу, — зевал от усталости и пережитого напряжения молодой боец.
— Рот закрой, ворона влетит.
Другой боец уже разбирал «ППШ» и рассказывал, что уложил пять или шесть фрицев.
— Десять! — передразнил его Вишняк.
— Ну двоих точно, — не стал спорить солдат. — Один прямо на меня выскочил. Я на спуск нажал, он, как мешок, под ноги свалился. Насквозь пробило, спину сплошь издырявило. Складной нож у него забрал. На кнопку нажмешь, лезвие выскакивает.
Другой вспоминал погибшего земляка.
— В одной деревне жили. Он на краю у речки, а я в центре. Невеста, когда провожала его, плакала, кричала в голос. А он ее за плечо схватил и заорал: «Не хорони меня раньше времени! Поняла?» Ему пуля в висок угодила, под каску. Маленькая дырочка, и крови чуть-чуть.
— Давно провожали-то?
— В прошлом году, летом.
— Другого небось та невеста уже нашла.
— Нет… ждала, письма писала.
Дала сразу знать о себе специфика городского боя. Солдаты помоложе имели утром по три-четыре гранаты, которые быстро расходовались. Теперь брали по десятку, отдавая предпочтение «лимонкам» и легким «РГ-42». Патронами тоже запасались как следует, укладывая в вещмешки просмоленные коробки по сто штук или пачки с винтовочными обоймами.
Василий Ольхов собрал свой небольшой штаб в комнате на втором этаже. Только что доложил в дивизию сведения о потерях: семнадцать убитых и около тридцати раненых.
Сообщение о потерях в штабе дивизии выслушали, как обычно, молча. Посоветовали беречь людей и сразу перешли к вопросу, сумеет ли группа взять завтра бункер.
— Нужны тяжелые минометы или гаубицы. Пока не разрушим подвальные огневые точки, ничего не добьемся.
Капитан Ольхов был не из тех, кто будет что-то выпрашивать без особой нужды. В телефоне помолчали, затем сообщили, что подойдет кто-то из артиллеристов. Надо показать ему цели на местности.
— Хорошо бы без формализма, — не выдержал капитан. — Если дадите минометы, то и мины к ним. Два десятка выстрелов ничего не решат.
— Отдыхай. Впрочем, через час жди гостей.
— Артиллеристов?
— Быстрый ты… ладно, отбой.