Аркадий вяло выразил желание подбросить нас до метро, но Серёга решительно отказался. И без бинокля было видно, что парень не хочет покидать это дивное местечко даже на десять минут.
— Спасибо, не надо. Я сейчас звякну, нас подберут…
Серёга «звякнул», мы тепло распрощались с Аркадием:
— Адиос, мучачо. Эступэндамэнтэ, грасиас!
— Чего сказал?
— Типа — всё круто. И в самом деле, всё было здорово, я твой должник. Звони, не стесняйся…
…и пешочком покинули Смотровую.
Подобрали нас минут через пять: как водится, это был Глебыч на «Волге», который в порядке технического сопровождения всё это время скучал внизу, на Вернадского.
— Да, вот это гроб… — мрачно буркнул я, усаживаясь в машину.
— Не понял… — удивился Глебыч. — До сих пор тебя все наши тачки устраивали. Что, какие-то проблемы?
— Никаких, — успокоил Глебыча Серёга. — Просто товарищ увидел, на чём ездят люди, и полчаса посидел в нормальной машине…
В самом деле, «Волга» после «Октавии» показалась мне какой-то некомфортной и казённо-неуютной. И вообще, в настоящий момент мы принадлежим к такой вроде бы со всех сторон солидной организации, а с транспортом у нас всё обстоит сугубо на военно-колхозном уровне. Дали нам всё новое, «неодеванное», но это «Газели» и «ГАЗ-3110». А у «силового блока» — пятидверные «Нивы» и всё те же «Газели». Ставили вопрос перед Витей (в таком аспекте: ежели, допустим, возникнет необходимость в ходе оперативной разработки догнать какую-нибудь «бэху» — куда нам вставлять наши родные «дрова»?). Витя решить вопрос положительно не смог или не захотел, а мы были утешены двумя вескими и неоспоримыми доводами: во-первых, вам в основном головой придётся работать, так что, бог даст, никого догонять не надо будет. Во-вторых — вы же исполнители. А у нас всё исполнительное звено снабжается родной техникой. Так что, не обессудьте, ничего сделать не могу.
Хорошо Вите рассуждать. Сам-то он на «шестисотом» катается, хотя в настоящий момент де-факто тоже представляет исполнительную власть…
На Соколе мы отпустили Глебыча домой. Сегодня дежурит Серёга, ему всё равно ночевать в Исполкоме, так что машину в гараж он отгонит. А Глебычу отсюда до дома — три остановки. Мы все, кстати, кроме Иванова и Серёги, живём сейчас на Речном вокзале: в одном доме, в одном подъезде, на одной площадке! Короче, весь этаж наш. Я, Глебыч и Лиза — по отдельности, а Вася с Петрушиным в одной квартире. Хотя они там и не бывают, потому как живут в учебном центре. Только не надо думать, что это справедливая награда Родины за наши труды праведные (а вообще, было бы неплохо…) — все квартиры служебные, из резервного фонда, и в качестве личной собственности нам их никогда не видать, как своих рудиментарных отростков, именуемых копчиками. Просто неизвестно, сколько времени просуществует Исполком и сама Комиссия, вот и решили разместить исполнителей с минимальным комфортом, чтобы не мыкались по общагам, да не ездили по выходным к семьям, а всецело отдавались работе.
Семья Володи Кудрина ютилась в добротном домике, возведённом ещё немецкими военнопленными (спасибо, товарищи фашисты, — хоть какая-то от вас польза!). Стоять этот домик будет ещё лет триста, квартиры здесь очень солидные, и живут в них почтенные граждане. В подъезде стальные двери с номерным замком и переговорным устройством, над подъездом яркий фонарь, две камеры неприветливо подмигивают красными огоньками: кто попало не войдёт, а и войдёт, незамеченным не останется.
Вот так, с ходу, впускать нас не хотели.
— Марина?
— Да.
— Добрый вечер. Мы к Володе, по срочному делу.
— Володи нет дома.
ebooksa