Да уж… Точно — опасный тип. Или это я от рук отбился? Всего год на вольных хлебах — и уже каждый третий неглупый товарищ может прочесть по выражению глаз мои мимолётные мысли?!
— Не бери в голову, у меня работа такая, — Николай улыбнулся одними уголками рта, глаза оставались мрачными.
— Так я прошёл водительский тест или как?
— Ездить умеешь, — суховато ответил Николай. — Всё, пошли представляться.
Угу… А как-то не получается у нас пока что тёплой дружбы. Почему так? Я вроде бы всеми фибрами души — навстречу, человек-то нужный, значимый, с таким надо приятельствовать…
Внутри было хорошо. Внушительных размеров холл, сводчатый потолок, без всякой лепнины, просто чисто выбеленный, разноцветный паркет, никаких тебе дорогущих гобеленов и неприличных персидских ковров (а вообще, ожидалось что-то именно такое), цветные занавески из толстого натурального холста, палас, кажется, неокрашенной шерсти, могучий грубый камин из крупных камней, с дровами, но без огня…
Очень уютно. И тихо, как в склепе… Слышно, как мерно тикают старинные часы — высотой в человеческий рост, как караульный гвардеец, примостившиеся справа от широченного коридора, убегающего прямо от центра холла куда-то в глубь здания.
У меня сложилось такое впечатление, что я попал в какое-то присутственное место. Понимаете, уютно тут было, всё здорово — нам, простым смертным, так никогда не жить, но… Не было ощущения дома. Казалось, что всё это казённое. Даже и не знаю, почему — я не Костя, не могу вот так запросто разложить по полочкам свои мимолётные ощущения.
По обеим сторонам коридора, метрах в пяти от выхода из холла — две совершенно одинаковые дубовые двери. Расположены они одна напротив другой, и знаете, глядя на них, возникает такое странное чувство… Будто они смотрят друг на друга, насупившись, исподлобья и вообще враждебно…
На диване жёлтой кожи, у потухшего камина, сидел, положив нога на ногу, солидный мужчина лет пятидесяти — в тёмной «тройке», накрахмаленной белой рубашке и чёрных лакированных туфлях. Вензелей «РГ» я на нём не заметил, зато обратил внимание на добротно серебрившиеся виски. Как червлёное серебро на запонках и заколках у секьюрити. Не иначе товарищи в тон подбирали.
Мужчина читал газету, когда мы вошли, лишь едва взглянул в нашу сторону.
— Ну что там? — негромко, почти шёпотом спросил Николай, покосившись в сторону коридора.
— Да пока нормально, — так же тихо ответил мужчина.
— Азаров долго был?
— Да тебе, поди, доложили…
— Сказали, что уехал сорок минут назад.
(Ага, Азаров, стало быть, — это доктор. Кстати, такое впечатление, что разговаривают, как у дверей палаты, где лежит больной человек…)
— Ну, часа полтора был. Завтракали вместе.
— Выгнала?
— Да нет, сам. Но напоследок изругала последними словами. Самому, говорит, нужен доктор. И не психиатр, а патоанатом. Хе-хе…