– Билл не имел ни малейшего представления о том, как вы зарабатываете деньги, – продолжал он. – И, откровенно говоря, сильно тревожился: а вдруг его приемный сын занимается бизнесом… э-э… если и не совсем уж нелегальным, то, по крайней мере, аморальным.
Ханрахан ожидал ответа, но я лишь кивнул, никак не комментируя услышанного.
– Билл сказал, что несколько раз заводил разговор об этом, но вы не пожелали быть с ним откровенным.
И вновь я ограничился кивком.
– Ладно, Скотт, я спрошу прямо: чем вы на самом деле занимаетесь?
– В настоящее время ничем особенным. Я вернулся в Нью-Йорк, чтобы подыскать для себя какое-нибудь интересное занятие.
Не говорить же ему, что я бегу от своего прошлого и собираюсь создать для себя подходящую легенду.
– Понятно, но где вы работали прежде?
– Я работал на правительство, – произнес я после некоторой паузы.
– Ну, этим, наверное, полстраны занимаются, если понимать слово «работа» достаточно широко. – У Ханрахана было довольно странное чувство юмора. – Что конкретно вы делали для правительства?
– Извините, – сказал я, – но меня просили не говорить об этом.
Я видел, как два мудреца обменялись выразительными взглядами, очевидно не поверив мне.
– Кто вас об этом просил? – поинтересовался Финбар, не обращая на них внимания.
Мне стало его жалко: похоже, адвокат действительно хотел добиться от меня вразумительного ответа.
– Мне это запрещено служебной инструкцией, – негромко сказал я.
Бывший министр торговли закатил глаза: было видно, что его начинает утомлять этот допрос. Он поинтересовался:
– Вы работали в Европе, но Белый дом не разрешает вам обсуждать это? Я правильно вас понял?
– Абсолютно, господин министр.
– Но должен ведь быть какой-нибудь вышестоящий чиновник или кто-то еще, с кем мы могли бы поговорить об этом, обсудить ситуацию хотя бы в общих чертах? – уточнил Финбар.
– Не думаю, что это возможно. Я и так зашел слишком далеко в своих признаниях.