Ланской выпил и крякнул. Денщик вынул из ладони командира стаканчик, наполнил и протянул Валериану.
— Выпей, Мадатов, за очередной свой успех. Но только особенно не гордись. Кто перед нами был? Солдаты короля Фридриха-Августа. Хорошо дерутся, не спорю. Особенно пехотинцы. Но командиры у них ниже среднего. Чуть лучше австрийцев. Подожди, пока мы до
Валериан подождал, пока стекут в рот последние капли, опустил стаканчик и выдохнул. За два года службы в Александрийском он не только привык к водке, но и начал находить вкус в обжигающем горло напитке.
— Все равно победа, Николай Сергеевич. Победа!
— Навалились армией на дивизию, конечно же, раздавили. Ну да, ловко окружили, быстро подошли, не дали за стенами отсидеться. Домишек, правда, сожгли без счета — как местные зимовать соберутся?
— До зимы еще дожить надо, — осторожно заметил Валериан.
— Это ты прав. На чью сторону Дед Мороз станет, нам пока и неведомо. Знать бы, Мадатов, что там, на Смоленской дороге, творится. Где Багратион, где Барклай? Почему не вместе, почему врозь держатся? А где же там Яша Кульнев? Я слышал — их корпус к северу отошел, за Полоцк. Чего ждут, почему пропускают Наполеона? Тормасов приказал — я туда Новицкого с взводом отправил. Должен пробраться, отвезти письмо и с обратной депешей вернуться. Хоть бы одно слово оттуда, хоть бы глазом одним заглянуть — что же творится?..
Ротмистр Новицкий выскочил на пригорок, бросил саблю в ножны и огляделся.
Последние французские пехотинцы бежали вниз к мосту, уже не оглядываясь, чувствуя спиной, что русская кавалерия утомилась рубкой и отстает. Все пространство впереди до самого берегового откоса завалено было трупами. Оттуда, из разных концов, повинуясь нескольким нотам «аппеля»[5] съезжались гусары в темно-синих ментиках. Впереди ближней группы поднимался к Новицкому хорошо знакомый ему человек в мундире солдатского сукна; он плотно сидел в седле, словно с рождения прирос к форменному ленчику[6], саблю держал обнаженной и опущенной острием к земле, давая стечь крови, мощные черные бакенбарды раздувались на энергичном лице. Шеф Гродненского гусарского полка генерал-майор Яков Петрович Кульнев только что выбил войска маршала Удино из небольшого местечка на севере Белоруссии.
Деревня горела за спиной. Трещали и ухали, разламываясь, бревенчатые срубы, страшно мычали коровы, кричали люди, выхватывая из пламени детей, еду, утварь, нажитую за несколько спокойных десятилетии. Где-то еще стучала ружейная перестрелка, а из сарая у самой околицы истошно визжала забытая свинья, к которой уже приступал страшный жар полыхающих рядом стен.
— Унтер! — окликнул Кульнев спешившего мимо гренадера в мундире Северского полка. — Вернись, прикончи свинью. Сумеешь вытащить — ваша. Будет чем и позавтракать.
— Да отчего же, ваше превосходительство, и приколем, и вытащим. Дело известное. Пошли, ребята!
С полдесятка гренадер повернули вслед сержанту и побежали назад. Кульнев же повернулся и начал вглядываться только вперед, вниз, на берег реки, где уже строились егеря и гренадеры Павловского полка.
Было довольно светло, время подходило, должно быть, к семи. С трех часов пополуночи они штурмовали село, выбили, наконец, пехоту французов и прогнали ее за мост. Но там батальоны и батареи Удино стали твердо, готовясь встретить русских у переправы.
— Как называется это селение, Яков Петрович?
Занятый своими мыслями, Кульнев не заметил, что к нему уже подъехал командующий. Генерал-лейтенант Петр Христианович Витгенштейн настроен был благодушно. Он был доволен, что его корпусу дали самостоятельное задание, что он не должен более тянуться за Барклаем к Смоленску, раз за разом атаковать железные колонны Наполеона, надеясь придержать их размеренный марш, теряя солдат в отчаянных и бесполезных схватках.
Нынешнее его положение было куда как понятней. Он прикрывал столицу от флангового марша двух корпусов французов. Маршалы Макдональд и Удино были ему хорошо знакомы. С последним ему уже довелось схватиться лет семь назад в Пруссии. В отсутствие Бонапарта они были только лишь генералы, такие, как и он сам.
— Якубово, Петр Христианович.
— То, что сзади нас, я знаю. Его уже можно забыть. А вот то, большое, на той стороне? Кажется, Клястицы.
Кульнев подтвердил и добавил, что речка называется Нища, и что мост, перекинутый через нее, узок и уже подготовлен неприятелем к уничтожению.
ebooksa