Сиверсия

«Папа опять скажет: хвастаешь. Настоящий мужик должен быть сдержанным…»

Он решил ничего не говорить.

…Можно широко раскинуть руки и ноги, прогнуться в спине, опершись на тугой воздушный поток, и падать, падать, падать. И ничего не делать, глядеть по сторонам, наслаждаясь ни с чем не сравнимым чувством свободного полета, переполняясь восторгом от того, что ты если не птица, то метров до двухсот двадцати что-то вроде того.

Можно взять скайборд и скользить, скользить по небу, точно по искристому январскому снегу или по бирюзовым шаловливым волнам морского прибоя, концентрируясь на переключениях и переходах от одной спортивной фигуры к другой, на них самих. Тогда праздная красота и эйфория полета проходят, а вернее, пролетают мимо тебя в красивом затяжном прыжке. Ты один на один с небом, сосредоточен и собран. Ты знаешь, что небо надежное, что на него можно опереться, как знаешь и то, что оно безжалостное и не прощает ошибок. На некоторых элементах спортивных фигур, чаще всего это вращения, если ты что-то неправильно сделал, потерял контроль, у тебя начинают лопаться сосуды на руках, идет кровь, потому что центробежная сила настолько сильна в этот момент. Каждый прыжок – своеобразный трамплин для самоутверждения. И так пьянит ощущение власти над покоренной стихией…

Можно ради собственного удовольствия в компании друзей уйти в горы и там, облачившись в «Wings-suit» – костюм-крыло, шагнуть со скалы в бездну. Фантастические ощущения! Ты висишь над громадным ущельем, что-то в стиле Рериха, висишь и не понимаешь, что происходит. Земля не приближается, а ты мягко и плавно скользишь над нею, ощущая себя маленьким самолетиком, с огромными перепонками между рук и ног. Маневренность потрясающая! Снижаешься едва-едва, постепенно, под углом примерно градусов тридцать, медленно, потому что благодаря большой аэродинамической поверхности костюм-крыло имеет ничтожную вертикальную скорость и очень большую скорость по горизонту. В нем можно лететь параллельно склону, равнине на минимальной высоте, можно остановить скольжение, ощущая себя умной, могучей птицей. Сердце сладко и радостно замирает в груди. Ты реализовал извечную страсть человека к полету. Ты сделал это! Совсем другие ощущения, не те, что от покачивания под крылом парашюта. В небе разлита сладкая патока наслаждения свободой, когда ликует каждая клеточка твоего тела. Парашютизм очень многогранен по ощущениям.

Четыре тысячи метров. Мелко вибрирующий пол вертолета под ногами. Дверца распахнута в голубой простор. Привычный жест: «До встречи на земле!» Прыжок в пожирающий тебя воздушный поток, в эту расплескавшуюся на десятки километров вокруг синеву, и – работа.

Хабаров прыгал последним. Через минуту он был уже на высоте восемьсот метров. Привычно в ухо запищал сигнализатор высоты. Пора открываться. Машинально правой рукой он выдернул «медузу». Взмыв вверх, вытяжной парашютик мгновенно наполнился встречным воздушным потоком, за нею пошел основной парашют. То, что что-то произошло, Хабаров понял сразу…

– Толя! – истерично кричала администратор программы Молчанову. – Толя, он падает! У него парашют не раскрылся! Толя, ты видишь? Ой, мамочки! Боже милостивый!

Все, кто ждал их на земле, замерли в оцепенении. Оператор, который должен был снимать ребят на приземлении, увидев трагическую картину, приближенную объективом кинокамеры, испуганно отпрянул прочь и диким взглядом шарил по напряженным, застывшим лицам съемочной группы. Казалось, время тоже замерло в ожидании развязки.

Тревожно всматриваясь вверх, туда, где был Хабаров, Скворцов до боли сжал зубы: «Ну же, Саня! Запасной давай!» Он даже крикнул это. Но…

– Позвонок… – прошептал Лавриков, и болью обожгло сердце: он-то сам был уже в паре метров от земли.

Извернувшись Хабаров увидел край купола основного парашюта, безобразно перехлестнутый стропами.

«Черт!»

Дальше руки сами сделали то, что должны, мгновенно, автоматически. Правой рукой он рванул подушечку «отцепки». Основной парашют, увлеченный «медузой», стремительно пошел вверх. Левой рукой Хабаров дернул желтое кольцо запасного парашюта. Мгновение. Легкий хлопок. И… Над головой уже привычное крыло.

«Зараза!» – зло бросил он, провожая взглядом безвольно, комком, летящий далеко в стороне свой основной парашют.

Еще несколько секунд и вот она – земля. На высоте около метра Хабаров сбросил скайборд и, пролетев по горизонтали метров пятнадцать, плавно приземлился, одним четким, выверенным движением погасив парашют.

Он еще не успел расстегнуть пряжки подвесной системы, как рядом с ним уже были Скворцов и Лавриков.

– Саня, ты как, цел?

– Цел, – нехотя отозвался он.

– Молодец, позвонок! – оба радостно хлопали Хабарова по плечам. – Можешь еще что-то! Молоток! Молоток…