– Нет! Это было бы непрофессионально. Полиции известно, что в городе орудует банда, которая похищает детей богатеньких Буратино. Известно также, что банда не оставляет свидетелей, а, заполучив деньги, убивает заложников.
– Казбек! – поморщился Кокиа. – Мне не нравится, что ты называешь нас бандой.
– Я называю нас так, как мы проходим по сводкам полиции. Или ты считаешь, что нас называют отрядом или группой вымогателей? В принципе, какая разница, как нас называют менты? Мы работаем, и работаем успешно. Получив выкуп за сына Гронского, похищения прекратим. Заляжем на дно, прорабатывая планы основных акций. Денег на их проведение нам хватит. Даже останется.
– Надеюсь, ты вычел из всей полученной суммы наши гонорары?
– Гонорары получают в издательствах, а мы вознаграждение за хорошо сделанную работу. Конечно, вычел, я не работаю задаром. Считаешь, моя идея на месте сорвать «бабки» для основных акций неплоха? Мы и с них долю поимеем, и получим деньги от спонсоров организации. Лишь бы все прошло успешно. Но… к теме. Сегодня в 21.00 мы должны проверить Гронского. Внимание на карту. Карандашом обведена площадь Суворова, именно там, в сквере, я и назначил ему встречу с моим человеком.
– И кто пойдет на встречу? – спросил Ступак.
– Арчил пойдет!
– Я? – удивился боевик.
– Да! Или имеешь что-то против?
– Почему ты решил остановить свой выбор на мне?
– Потому что, Арчил, если менты все же будут «пасти» Гронского, то, срисовав тебя, они не свяжут меня с тобой.
– Если менты будут «пасти» Гронского, то они могут не только срисовать меня, но и задержать, это в зависимости от того, что я должен буду сказать Гронскому. У того при наличии контроля ментов наверняка будет при себе записывающая разговор аппаратура. Или они запишут разговор через дистанционную прослушку.
Караханов изобразил подобие улыбки, больше смахивающее на гримасу от зубной боли:
– А ты ни словом не обмолвишься о сыне Гронского.
– Что, просто поинтересуюсь, как ему осенняя погода? Или попрошу закурить?
– Это мы обсудим, но «светиться» ты не будешь. Значит, по тебе, Арчил, в 20.00 ты должен быть у Дома Российской армии, вечером в том месте есть где припарковаться. У тротуара, за которым по фронту тянется металлический забор, но не приближаясь к шлагбауму. Там, во‑первых, несет службу наряд, во‑вторых, въезд фиксируется с видеокамеры. Если мои опасения насчет Гронского не напрасны, то не стоит отсвечивать. После гибели сына Гронский поднимет шум и вспомнит встречу с тобой, даже если она к делу прямого отношения и не имела. Менты будут хвататься за все, за любую нить. Мы это уже проходили. Они и сейчас вовсю роют, да только улик мы им против себя не оставили. В акции же по сыну Гронского все с самого начала идет по-другому. Мы подставили ментам сразу двух наших боевых товарищей. – При слове «товарищи», Караханов рассмеялся. Взглянул на Ступака и добавил: – А вот Тихий взял, да и убрал их.
– Я выполнял приказ.
– Никто и не спорит. Молодец, сделал все как надо. Значит, ты, Тихий, на «Шевроле» припаркуешься у Театра Российской армии, Арчил встанет у Дома армии в 20.00. В 21.00 подъедет либо на «Лексусе», либо на «мерсе» господин Гронский. Да, сразу предупреждаю: с ним будет водитель.
– Почему ты не заставил приехать Гронского одного?
– Потому что, Арчил, господин Гронский не умеет водить автомобиль. В молодости не научился, ну а потом ему это стало совершенно не нужно, когда под рукой целый штат водителей. Да даже если бы и умел, то наверняка приехал бы с охраной. Места, где оставить ее на площади и примыкающих к ней улицах, достаточно. Прибыв на площадь, Гронский пройдет в сквер, что внутри, и будет ждать моего человека, то есть тебя. Ты, посмотрев, как ведет себя его водитель – последний не должен пользоваться связью и выходить из машины, – звонишь мне и идешь к Гронскому. Идешь не спеша, чтобы от начала движения до встречи прошло не менее пяти минут.