Обитель милосердия

Прижатая дверью к стене, женщина опасливо смотрела на энергичного молодого человека с красной книжицей.

— Чего отмалчиваетесь? — Танков добавил напору.

— Да его вроде нет дома…

— Что значит вроде? Кто знать должен? — при свете тусклой лампочки Танков наконец разглядел свежее девичье лицо и растерялся: быть матерью пятнадцатилетнего оболтуса она никак не могла. — Слушайте, а кто вы такая?

— Вообще-то соседка, — девушка хмыкнула. — Меня, на всякий случай, Валя зовут. А Катерина Петровна скоро придет со смены. Это мать Вадика. Только в продмаг зайдет и — домой.

Танков туповато затоптался. Он как-то упустил из виду, что существует такой атавизм, как коммунальные квартиры, и к встрече с соседями оказался совершенно не готов.

— Мне бы дождаться, — растерянно промямлил он. — Может, в коридоре посижу?

— А чего в коридоре? — Увидев его замешательство, Валя успокоилась и сразу приняла покровительственный тон. — Вы к нам пока проходите. У нас и подождете.

Не получивший инструкций на этот счет Танков замялся.

— Да проходите смело, — более не церемонясь, она подтолкнула его к ближней комнате. — Когда входная дверь открывается, у нас сразу слышно.

В большой комнате за полированным столом, с угла накрытым скатертью, крепкий пятидесятилетний мужчина в майке увлеченно обгладывал куриную ножку. Он поднял обмазанный жиром подбородок и, скользнув взглядом по Танкову, недоуменно посмотрел на Валю.

— Па, к нам из милиции, — скорбно сообщила та.

— Вот как? — Мужчина начал заторможенно подниматься, вытирая рот и подбородок снятой с колен салфеткой.

— Да прикололась я, пап. Он к Синельниковым пришел, — Валентина заливисто расхохоталась.

Отец отер вспотевший лоб, укоризненно покачал головой — Ты меня своими шуточками когда-нибудь до инфаркта доведешь.

Валентина фыркнула. Танков с удивлением вглядывался в непонятную сцену между отцом и дочерью.

— Мне Вадима надо дождаться, — напомнил он о себе. — А в коридоре, как погляжу, присесть негде… Табуретку выделите?

— Зачем табуретку? Располагайся, — мужчина поднялся, потянул со стула рубаху. — Я все равно на работу убегаю. А здесь телевизор, чаёк. Есть и покрепче, но тебе, наверное, нельзя?

Обращение его с Танковым, как только узнал, что тот пришел к Синельниковым, стало свойским. Он натянул поверх рубахи джемпер, шагнул к двери. Спохватившись, принялся беспомощно охлопывать карманы рубахи.

— Держи, Маша-растеряша, — Валя достала с серванта пачку документов. Придирчиво оглядела отца.