Десять шагов до войны

– А я откуда знаю? – лениво удивилась женщина.

– Посмотри, – обронил мужчина.

Врач поняла, что немножко зарвалась, прикусила язык и торопливо ввела данные. Личные отношения – это здорово, неплохо помогают в карьерном росте, но далеко не всегда гарантируют надежную защиту от гнева начальства.

– В очереди на плановую операцию, – сообщила она.

– Понятно, через полгода. Подготовь документы на срочную госпитализацию… в Иркутск.

– Вертолетом медицинской службы? – уточнила женщина.

– А как иначе? – раздраженно сказал мужчина и ушел.

Старшая дежурной смены покачала головой и попробовала представить, какой красоты должна быть мама больного мальчика, чтоб заведующий хирургическим отделением, конченый циник, хам и грубиян, лично озаботился его судьбой. Представить не получилось. Женщина поджала губы и решила сделать все, чтобы срочная госпитализация заменилась несрочной, а потом и вовсе отменилась. За ненадобностью. У зав. отделением, майора медицинской службы, вольнонаемного, тирана и самодура, хватало власти отдать любой приказ своим подчиненным, в основном пораженным в правах. Зато у подчиненных всегда достаточно отговорок, чтоб приказ выполнить наполовину. И то, если с понуканиями и пинками. А без них – можно и вовсе не выполнять.

Заведующий хирургическим отделением снова вспомнил забавную темноглазую девчушку, отчаянно прыгающую возле турникета, и усмехнулся. «Спасите гения!» – ну надо же, чего придумала. Ладно, пусть живет ее ухажер. Сегодня он вытянул счастливый билет. И его мама – тоже. Срочная госпитализация подразумевала сопровождение больного родительницей, причем за счет государства. Прооперируются, полечатся, а там, глядишь, и осядут в Иркутске. А то и западней.

Он уже собрался уходить, но остановился. Вспомнил кое-что, прищелкнул пальцами – и позвонил старшей дежурной смены.

– Я сказал – оформить мальчика на срочную госпитализацию! – бросил он в трубку в ответ на нежное чириканье. – Не сделаешь вовремя – рожу разобью. Я вас, суки, знаю.

Выслушал заверения в личной преданности, снова прищелкнул пальцами и, удовлетворенный, ушел.

-=-=-

Она попалась исключительно по собственной вине. Во-первых, отвлеклась. Шла по проспекту, психовала, размахивала руками, слезы глотала. И претензии государству выдвигала, дура малолетняя. Толку-то? Государство от ее недовольства даже не почешется. Она это понимала, но в злости не могла остановиться.

Не, нынешней власти она честно наставила много плюсиков! Возрождение табели о рангах в виде всеобщих воинских званий – разве это плохо? Или те же карточки, гарантированно обеспечивающие всех минимально необходимым для жизни? Или жестокое, но действенное наведение порядка в школах? А за программу освоения Дальней Сибири она аплодировать готова, долго и восторженно! В стране снова заработала промышленность, исчезла безработица – это ли не чудо?! Даже сами подкупольники она признала необходимыми и полезными. Да, тюрьма. Но наказание должно быть неотвратимым, иначе порядка не добьешься. Задолжали по кредиту – отрабатывайте! Пусть это и по ее судьбе прошлось кованым ботинком, она не в обиде. Жить можно и в подкупольнике, нечего плакать. Но вот Богдан… почему этот уникальный, удивительный мальчик должен умирать только из-за того, что находится в самом низу социальной лестницы? Почему? А если по-другому сформулировать – есть ли у него вообще возможность подняться?! И у нее самой, если уж пошла такая тема?..

Вот такие и прочие, не менее злые мысли горели в ее голове и отвлекали от окружающего. А окружающее – оно ведь только и ждало, когда она расслабится.

Во-вторых, в этот раз она не взяла с собой никакого оружия. Даже самого безобидного вроде свинцового шарика на веревочке. Носить тяжеловато в карманах, неудобно, одежду перекашивает и тянет вниз, а применения в последнее время не было и не предвиделось. И – оставила дома. Показалось на миг, что мир вокруг стал добрым и ласковым к маленькой нерусской девочке. Это – серьезная ошибка.

В-третьих, она сильно запоздала с решением проблемы дворовых мальчишек. А ведь там злоба на нее давно копилась. Те гаденыши, кого она в школе придавила союзом двух классов – они все в ее доме жили. И, что гораздо важнее – их старшие братья и дружки тоже. Неужели не понимала, что во дворе она особенно уязвима? Его ведь не обогнуть, не избежать, каждый день пересекать приходится. Понимала, но… надеялась, что школьный авторитет защитит? Зря надеялась, не защитил.

Именно во дворе ее и прихватили. Налетели толпой, схватили за руки и без лишних разговоров потащили в подвал. Она мгновенно поняла, осознала все свои ошибки, да поздно. Вцепились десятком рук, не вырваться. Да и сколько сил у восьмилетки?

Ее спасло хладнокровие. Она отбивалась изо всех сил, кусалась и визжала – и одновременно орала на весь двор, и не просто так, а призывала на помощь мужчин. Так и орала: мол, если остались еще настоящие мужчины, помогите. Нападающие заволновались, стали бить по голове и рукам, аж в глазах помутилось. Она даже подумала, что все, конец. И поверх этого еще одна мысль, четкая и ясная. Смотрела она в упор на мальчишечьи лица, на их бессмысленные застывшие улыбочки, и понимала, что на одной земле им вместе не жить. Не получится.