Другая машинистка

– Видите ли, – заговорила Одалия, взволнованно придвигаясь к гостю, – это подарок. Я и не спрашивала, настоящие они или нет.

Она вновь рассмеялась, а я отметила, как она произнесла слово «подарок» – выплюнула, словно горечь. Заметил это и лейтенант-детектив.

– Вот как? Подарок?

– А, ну да. Точнее сказать – подношение к помолвке.

– О, прошу прощения. Мне почему-то казалось, что вы… – Он поискал необидное определение, но так и не нашел. – Холостячка, – сказал он наконец, поставив в женский род известный и не считающийся оскорбительным «мужской» термин.

Одалия улыбнулась – польщенно и загадочно, эдакий сфинкс.

– Так и есть.

– Еще раз прошу прощения.

На это замечание Одалия ничего не ответила, вытянула руки, побренчала браслетами перед лейтенантом-детективом.

– Но они и впрямь великолепны, не правда ли?

Это не было вопросом. Одалия медленно вращала запястьями, и бриллианты сверкали всем спектром своих крошечных призматических граней. Лейтенант-детектив восхищенно ловил их отблеск.

– Никогда не видел, чтобы женщина носила одинаковые браслеты на обеих руках.

И вновь ее рот скривился, будто от горечи. Она улыбнулась лейтенанту-детективу, рассмеялась – резко, невесело.

– Да. Словно… словно наручники, да?

Она скрестила руки, позируя. Лейтенант-детектив от такого мрачного сравнения вздрогнул и молча воззрился на Одалию. Та склонилась к нему еще ближе:

– По правде говоря, – доверю вам тайну – все обручальные подарки таковы. В том или ином смысле. – Она игриво склонила голову набок, но что-то угрюмое было в ее лице и манерах. И меня кольнула глухая ревность – но которого из этих двоих я не желала уступать другому?

Я затаила дыхание, следя за тем, как Одалия до дюймов сокращает расстояние между собой и гостем.

– Как ни приукрашивай, суть не меняется. «Хоть розой назови ее, хоть нет»,[17] – кокетливо намекнула она. И почему-то странно отдалось в ушах упоминание розы, созвучное моему имени. – Как думаете, арестованные в участке позавидовали бы, если б знали, что мои наручники ярче блестят?

Улыбка Одалии растянулась волчьим оскалом, накрашенные губы приподнялись, обнажив белизну зубов, она уже чуть ли не прижималась к лейтенанту-детективу. И я не стерпела: остро захотелось нарушить этот интим. Я кашлянула, обозначив свое присутствие.

Оба резко обернулись – двое диких зверьков, встрепенувшихся в тревоге: кто-то подкрался. Лицо лейтенанта-детектива до самых ушей залила краска, он так и подскочил.