Адмирал. В открытом космосе

– Смотри, он хочет поговорить, – сказал Фрибер, глядя на уведомление о входящем звонке, появившемся на дисплее.

– Скажи, чтобы впустил нас. Мы только влетим, а дальше пройдем пешком, – сказала Уиллис.

– Говорит, что его супервайзер увидит судно.

– Скажи ему, что у нас для него новые технические указания. Неплохо, а? – сказала Уиллис. – Супервайзер ни о чем не догадается, если только он не хороший работник. Но я сомневаюсь, что это так.

– Ему не нравится.

– Мне плевать, что ему там не нравится. Скажи, что мне нужен направляющий коридор через десять секунд, иначе я нарушу его одиночество и покажу ему, что такое настоящая боль.

По ее тону было ясно, что она не шутила. Сей повращал глазами. Теперь, когда никто не размахивал пистолетами, ему совсем не было страшно. Наверное, он был уверен, что вот-вот появится Галактическая служба спасения и вытащит нас отсюда. Может, так и будет. Но это не он был отравлен.

Фрибер поморщился, затем передал сообщение.

Через секунду на главном дисплее загорелся зеленый индикатор.

– Так я и думала, – сказала Уиллис, отложив планшет в сторону. – Трусливый сучонок.

– И к кому мы пойдем? Кто их купит? – Фрибер бросил взгляд на меня. – За них много не заплатят на открытом рынке. К тому же у нас нет кодов.

– Они все еще имперцы, – сказала Уиллис.

– Без кодов это ненамного увеличивает шансы.

Уиллис раздраженно вздохнула.

– Ты прав. Вот дерьмо.

– Что будем делать?

– Не знаю. Поспрашиваем, вдруг кто-то их все-таки купит.

Теперь Сею было невесело. Он задумался о том, кто может купить людей без документов, а это не самая приятная тема для размышления.

Существовал шанс, что нам повезет и нас продадут кому-то, кто будет знать, что покупает. Если мы окажемся в руках приличного человека, у него не будет выбора, кроме как отпустить нас, когда узнает о наших обстоятельствах, однако шансов на это было маловато. Без доказательств того, что мы отказываемся от рабства, мы не больше чем похищенные имперцы.

Немногие приличные люди захотят таких купить. А те, кто захочет нас купить, вряд ли будут интересоваться нашей историей. Мы больше не были людьми. Мы были контрабандой.