– Если ты вручишь этот меч вон той женщине, капитан Серегин, то тогда вы с Дочерью Хаоса навсегда останетесь друзьями. В противном случае – пеняй на себя.
Ну что ж – Кобра, так Кобра; кстати, вариант получился совсем неплохой, и когда я передал ей этот меч вместе с потертыми ножнами, дополнив пожеланием того, чтобы она носила его с гордостью и честью, не опозорив нашей команды, меч впервые с того момента, как попал в нашу компанию, издал благодарный звон. Кстати, с ножнами на бедре Кобра стала еще более солидной, а если закинуть их по-восточному за спину, то более экзотичной, и мне даже хотелось присмотреться – не начали ли у нее заостряться кончики ушей.
Тогда же и там же. Бронзовый Меч-махайра по имени Дочь Хаоса.
Ух ты! За все то время, пока я находилась в этом нелепом мире, где мужики вступают в связь с мужиками (как будто для этого им не хватает прекрасных и чувственных женщин), моими Носителями были какие-то полные придурки, не умеющие отличить гарды от острия и лезвия от обуха. Для нас, изогнутых мечей односторонней или полуторной заточки, последнее очень важно; мы ведь не какие-нибудь там двухлезвийные прямые плебеи. Да и не носили нас по большей части, а держали в темноте сундука, извлекая на свет только по случаю или при крайней нужде. А иногда как извлекут, так и сама не рада, как, например, было с тем последним идиотом, называвшим себя боевым магом Мел си Хил-Деком и правителем города Ашора, который повадился рубить мною шеи ни в чем не повинным рабыням, которые к тому же были скованы заклинанием принуждения.
Почетно – сражаясь с чудовищем или героем, убить его в кровавой схватке и, выпив жизнь, запечатлеть этот подвиг. Почетно – рубя направо и налево, ворваться в самую середину вражеского строя и держаться только за счет того, что жизнь и силы притекают к Носителю через меня быстрее, чем утекают через наносимые врагами раны. Почетно – сойтись как равный с равным в честном поединке и взять чужую жизнь, при том, что ровно с таким же успехом можно было отдать взамен свою. А резать беззащитных, связанных и одурманенных, и пить их жизнь – для боевого меча не почетно ни с какой стороны.
И вдруг придурка Мел си Хил-Дека убивают, причем в тот момент, когда он собирался отрубить еще две головы; а потом прямо над моим, бессильно лежащим на каменных плитах дороги, бронзовым телом разыгрывается самое настоящее кровавое сражение с применением магии, контрмагии, лязгом мечей, копий, свистом стрел, при котором прекрасная сталь столкнулась в бою с бронзой, но победу все-таки одержали безудержный героизм и безукоризненная выучка. Я очень сожалею, что не участвовала в той битве будучи зажатой в крепкой руке Надлежащего Носителя, направо и налево раздавая и отражая удары и показывая всем, как нужно правильно сражаться.
И вот, когда все уже было закончено и жестокий бой окончательно утих, меня, несчастную сироту, подобрали две прекрасные воительницы и понесли туда, где собрались Предводители победившего в этом сражении войска. Я аж вся зазвенела от восторга. Вот это были бойцы! И даже две абсолютно штатские женщины, даже мальчик, который еще не дорос до взрослого меча – все они имели несгибаемый бойцовский дух и были готовы до конца биться за свои идеалы. Восхитительно! Никакого сравнения с теми недоделками, с какими мне в этом мире приходилось иметь дело прежде. Первым, к кому меня поднесли, был великолепный воин, Предводитель всего победоносного войска, наделенный могущественной силой, но, к сожалению, эта его сила совсем не подходила к моей натуре. В нем не было ни капли так нужного мне Хаоса, но зато звенели железные струны Порядка и… к тому же место на его бедре было занято, там нагло повис прямой двухлезвийный мужлан-ксифос, свято уверенный, что только он наилучшим образом подходит своему Носителю, и никто другой.
Ну что же – не в моем обычае спорить с разной деревенщиной, тем более, что неподалеку от Воина, полная Хаосом до краев, стояла Она – лучшая из Воительниц, которых я когда-нибудь встречала, любовь моего бронзового сердца и мед моей души. Когда Она уверенно взяла в свою затянутую в кожаную перчатку руку мою рифленую рукоять, то я сразу же затрепетала от восторга, узнав имена моей ненаглядной любви. Первое имя было Ника – то есть Победа, а второе Кобра – и означало оно смертельно опасное, ядовитое животное, от которого нет никакого спасения. Я стану твоим ядовитым зубом, моя милая; и все враги, которых я коснусь, будут умирать в страшных мучениях – это я тебе обещаю!
Тот же день, вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу.
Княжна Елизавета Волконская, штурм-капитан ВКС Российской Империи.
Муж пришел с войны, и по давней традиции притащил с собой толпу почти неодетых баб. Не очень хорошее начало для героической баллады. Хотя я тоже там была, но пускать в дело штурмоносец мне не пришлось. На поле этого боя властвовала архаика рукопашной схватки с применением холодного оружия, и совсем небольшим вкраплением прицельного ружейного огня. Все кончилось так быстро, что я даже не успела начать волноваться. Наши маги сделали так, что большая часть вражеской армии, состоявшая из специальных боевых лилиток, которые воевали за своих хозяев по принуждению, смогла взбунтоваться и повернуть свое оружие против тех, кто их мучил и угнетал, а наши амазонки помогали им в этом своим метким ружейным огнем.
Эти наглые, самоуверенные, дерзкие амазонки сильно напоминают мне наших янычарок, которых Империя маленькими детьми собирала по помойкам России и всего мира, привезла к себе и поместила в специальные учебные заведения военного типа… По чести сказать – нет у Империи более преданных и отважных защитников и защитниц, чем усыновленные и воспитанные в русском духе беспризорники и беспризорницы, с самого раннего детства готовившиеся стать воинами. Нет, не все из них становятся солдатами, из суворовских кадетских училищ выходят и будущие ученые, и агенты ГУГБ и МВД, и горничные со швеями и поварихами, но для всех для них Империя находится на первом месте, ибо другой матери в своей жизни они не знают и не помнят, а сидящий на троне император для них что-то вроде родного отца. Такие порядки сто с лишним лет назад в России завел император Михаил Великий, которого в наше время считают кем-то вроде переоснователя династии.
Тут то же самое, но только место императора занимает обаятельный гад Серегин, который влюбил в себя сначала меня. Потом жертвой его чар пала почти сотня амазонок, к которым потом добавилось три с половиной тысячи бывших жертвенных «овечек», едва таскавших ноги, но при этом смотревших на моего мужа с ужасным вожделением. И вот теперь он привел за собой почти восемь тысяч так называемых «ручных» лилиток, которые просто заполонили собой заброшенный город, а часть из них так и вообще находятся в подвалах его Главных Башен, где расположены купальни, превращенные сейчас Лилией в импровизированный госпиталь. И все они смотрят на моего мужа так, как будто он как минимум живой бог, и называют его «обожаемый командир». А ведь он всего лишь чертовски обаятельных нахал, который, конечно, не дергает Бога за бороду, но и разговаривает с ним безо всякого положенного при этом почтения. Я, например, когда подхожу к отцу Александру, то вся трепещу, потому что не знаю, кто сейчас будет отвечать на мой вопрос; а Серегину вроде бы как и все равно. Ну точно как писал Лермонтов: «Слуга царю, отец солдатам».
И вот ведь он, гад, специально пошел к Колдуну и попросил, чтобы тот сбросил ему в мозг язык, на котором разговаривают лилитки (благо у «ручных» и «диких» он совершенно одинаковый), а потом пошел в этот импровизированный госпиталь пожимать руки раненым лилиткам и говорить им всякие одобряющие слова. А ведь в тот момент, когда те едва вооруженные лилитки с яростным воплем бросились на ряды закованных в бронзовые доспехи воинов, они еще не служили у Серегина, и даже не подозревали о его существовании. И вот поди ж ты: «Все что могу лично!» – и никак не меньше. Явно к этим лилиткам впервые в жизни отнеслись так по-человечески, и сейчас, обмотанные повязками, не в силах пошевелиться, от нескольких сказанных им одобрительных слов они просто плакали от счастья. Да эти лилитки, наверное, месяц не будут мыть ту руку, которую им пожимал этот наглец Серегин. Я бы на их месте сама не мыла, это точно.
Я тут узнавала, как бы с ними обращалось местное начальство, даже в том случае если бы эти раненые сражались на победившей стороне. Да их бы просто добили без всяких церемоний, а мясо использовали в пищу. Таковы традиции местной цивилизации, и я ничуть не огорчусь, если Серегин и тевтоны на пару – каждый со своей стороны – разнесут ее вдребезги и пополам.
Тот же день, поздний вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу.
Мэя Кун, бывшая боевая рабыня ашорского городского ополчения.
Сколько мы, остроухие, себя помним, мир всегда был устроен одинаково. Мы в нем были лишены всего и считались хуже всех остальных, хуже грязи под ногами, хуже тупых и бессловесных скотов, которые тащат за собой повозки. И при этом мы против своей воли должны были сражаться с такими же, как и мы, за интересы наших хозяев. С магией принуждения не поспоришь, она всегда будет сильнее. А легенды о Воине с Сияющим Мечом, который придет для того, чтобы покарать зло и дать свободу нашему народу, казались мне всего лишь сказками для утешения наивных и легковерных. Нет и никогда не было такого Воина, думала я, ведь разве же хоть один Волкодав пойдет наперекор сильнейшим магам, для того чтобы помочь тем, кого ценят меньше, чем лежащую под ногами грязь…
И на эту никому из нас не нужную войну мы пошли, уже зная от болтливых служанок, что наши хозяева-маги очень встревожены, и что все мы идем навстречу какому-то великому и ужасному Древнему Врагу. Пусть нас лишили воли и права самим решать свою судьбу, но разум и возможность видеть и слышать у нас забрать нельзя, потому что это было запрещено Древними Создателями нашего вида, желавшими, чтобы мы всегда оставались идеальными женщинами-бойцами, а ведь для этого требуется не только сила, но и ум. Но никакой ум не мог нам сказать, что мы идем навстречу своей судьбе, и что все мы уже посчитаны, оценены и признаны годными.
Всю дорогу от Ашора почти до самого запретного города Ниц нас гнали бегом, по утрам не давая даже толком прожевать кое-как сваренную безвкусную кашу из дробленых зерен ячменя и сухие хлебцы. И вот наш путь закончен. Тяжело дыша и отдуваясь, мы остановились, глядя на перегородившую нам путь от края и до края живую стену из черненого металла. Странные граненые копья этих воинов выглядели острыми как иглы, и в полтора раза длиннее копий Волкодавов. Главный городской маг и правитель, страшный ублюдок и гад, Мел си Хил-Дек, в последнее время повадившийся ради своего удовольствия один раз в день убивать по паре наших сестер, приготовился еще раз свершить свое грязное дело прямо на виду у глядящих на него чужаков. Но тут громыхнул гром – и голова мерзавца разлетелась на множество мелких кусочков, а тело упало и, скорчившись, затихло.
ebooksa