«А, ну ладно тогда… Шаг вперёд…»
Бандиты стали слишком лёгкой добычей, чтобы в подробностях вспоминать всё то, что мы там творили… Да я и не запомнил: бил, бил, бил — пока враги не закончились. Не обошлось и без жертв с нашей стороны. Однако все потенциальные жертвы заранее прошли инструктаж, что надо в таком случае делать. Как только «гвардейцы» попадали в посёлок, они должны были разбудить Сашу и Кирилла — и срочно выслать к нам людей. Добра в лагере бандитов было столько, что обидно было бы бросать… Один только частокол можно было передать на Сухие холмы, чтобы там наши плантаторы быстрее отстроились!..
Хитрый Борборыч распределил наши отряды так, что где бы бандиты ни выскакивали из шалашей, они обязательно нарывались на «гвардейцев». А уж мы, в свою очередь, делали всё, чтобы они не успели опомниться… Били всё, что движется — и особенно, всё, что сопротивляется. В результате через неохраняемые ворота от нас сбежал едва ли десяток врагов. Но это были сущие мелочи, если вдуматься…
Последним противником оказался сам посол со своими охранниками. Пару гвардейцев из новеньких, Стакана и Н
Посол старательно тыкал в нас копьём и орал, что он «полномочное лицо», «неприкосновенная чрезвычайность» — и всё в таком духе. Потом плюнул на язык дипломатии и прошёлся на русском матерном по всем нашим родственникам, заодно отправив на перерождение Мадну. Мы обиделись за девушку, навалились, отобрали у него оружие и наскоро связали.
— Мне нужна верёвка и высокий сук! — сказал я, глядя на вырывающегося дипломата, который сейчас обогощал словарный запас моих «гвардейцев» высокохудожественными оборотами русского матерного и ругательного. Вот, например, как уместить следующую фразу в двадцать четыре слова?
К сожалению, я всё так и не запомнил — только общий смысл. И даже если бы запомнил, вряд ли бы смог настолько виртуозно вплетать ругательства в свою речь. И это всё тот же человек, который утром предыдущего дня едва связывал десять слов в одно предложение? А всё просто — он вынужден был общаться совсем не на родном и привычном языке!
Заткнулся Олег Петрович только тогда, когда понял, зачем мне всё-таки нужна верёвка и высокий сук. Стоя на деревянной высокой колоде, поддерживаемый близнецами с двух сторон, и глядя на качающуюся петлю, он снова попытался достучаться до моей совести:
— Филь… Меня нельзя… Я это… Официальный представитель, облегчённый властью…
— Мозгами ты облегчённый, а не властью! — ответил я. — А бандитов во все времена, Олег Петрович, казнили через повешение… А ведь ты — бандит, кем бы ты там ни прикидывался…
— Я тебе это припомню! — хмуро заметил он.
— И правильно, не забывай! — посоветовал я, надевая петлю и затягивая её на шее посла. — Потому что вешать я тебя буду ровно столько раз, сколько у тебя жизней останется. И главному своему передай, чтобы во время следующих переговоров сворачивал подготовку к нападению. Всё, бывай…
Олег Петрович ещё многое мне хотел сказать. Очень многое… Но не смог — сложно говорить, когда горло пережало. Он пучил налитые кровью глаза, хрипел что-то… Связанные за спиной руки до петли не дотягивались, а ноги яростно дёргались, пытаясь достать до земли. И Олег Петрович медленно умирал, не в силах потерять сознание от удушья, хотя в реальной жизни уже бы вырубился… Всё-таки единиц здоровья у этого борова было очень много. Оказывается, повешение при игровых условностях — та ещё гадкая пытка… Я было пообещал себе, что больше так никогда не буду, но, боюсь, придётся иногда… Больше не могу на это смотреть… Собственно, никто досматривать и не стал. Мы как раз успели вернуться в лагерь к клеткам рабов, когда прилетел, наконец, победный лог.