– Я так не думаю.
– Все ясно, – сказал Лу. – Я вам говорил: он не согласится.
Он откашлялся, повернулся и плюнул в кусты, позвав приятелей:
– Идем.
Джек не шелохнулся: стоял, уперев руки в бока. У Итана возникло ощущение, что он хочет настоять на своем, объяснить что-то. Джек фактически стал лидером в квартале, человеком, к которому обращались все. Просил ли он Итана присоединиться к ним? Неявно угрожал ему? Или давал понять, что если такие, как Итан, устранятся, то тем сильнее станут такие, как Лу?
– Дорогой, почему бы тебе не пойти с ними? – спросила из комнаты Эйми.
Люди на крыльце не видели ее обеспокоенного выражения лица, которое никак не соответствовало беззаботности голоса. Говорила она достаточно громко, чтобы они ее слышали:
– Иди, дорогой, а с грилем я разберусь. Только обними меня перед уходом.
Она протянула к нему руки.
Итан посмотрел на Джека, на нее, сделал шаг и заключил ее в объятия.
– У Ранджита две маленькие девочки, – прошептала жена ему на ухо.
«Конечно».
– Я тебя люблю, – тихо сказал он.
– И я. Будь осторожен.
Он кивнул ей и вышел на крыльцо:
– Идемте.
Перед домом Сингхов, выкрашенным в веселенький желтый цвет, были разбиты клумбы, поблекшие на ноябрьском холоде.
Мужчины прибыли на место всего через минуту, но казалось, на это ушло гораздо больше времени – между ними невидимо сверкали электрические разряды. Лу шел впереди, в его походке чувствовалась целеустремленность, делавшая ее похожей на строевой шаг. Джек и Итан следовали за ним, и в какой-то момент сосед посмотрел на Итана – еще один непроницаемый взгляд, словно он хотел сказать что-то, но не сказал. Курт семенил сзади, как нетерпеливый щенок.
Они остановились на дорожке перед домом. Лу переступал с ноги на ногу. Итан пытался представить себе происходящее с точки зрения Ранджита: четыре человека, стоя у его дома, зловеще переглядываются. Вообразил, что бы он чувствовал на его месте, как его одолевала бы подсознательная подростковая уверенность, свойственная каждому человеку, будто все смотрят на тебя, будто каждый смешок – над твоей слабостью.
«Плохая мысль».