Ветер

Верещагин лег на круг. Матрос был долговязым, отчего его ноги сильно свешивались в грязную жижу. Верещагин заработал ладонями, как настоящий пароход винтами.

- Осторожнее там. - Напутствовал его командир.

Но тот уже не услышал, самозабвенно разгоняя спасательный круг.

Оставшаяся троица расселась по камням, наблюдая за удаляющейся фигурой матроса.

- А мы этого не предусмотрели. - Задумчиво произнес Терехин, не уточняя, что именно.

- Чего? - Не понял Гренц.

- Передатчик для самих себя, на такой случай.

- Ну да, мы ж были уверены, что с нами ничего не случится. Мы же такие предусмотрительные, сто раз в переделках бывали.

Терехин ничего не ответил. Устало кивнул головой в знак согласия, запустил в грязные слипшиеся волосы обе пятерни и замер, как будто что-то обдумывал. Верещагин отплыл на большое расстояние, но прежде чем он достиг противоположного берега, наступила ночь.

Мошкара, для которой болото стало родным домом, лезла в лицо, нос и уши. Ее звонкое и надоедливое жужжание мешало заснуть. Мешали уснуть и звуки, доносившиеся из желудка. Урчание раздавалось из трех желудков поочередно. Это было похоже на то, как если бы человеческий орган вдруг осознал себя и принялся разговаривать с себе подобными. К середине ночи желудки спелись до такой степени, что пытались исполнять одну партию разными голосами одновременно.

Терехин не выдержал пытки музыкой голодных желудков, да еще и комариного писка, встал и отправился на ощупь к берегу, ждать Верещагина, который запросто мог по глупости пуститься в ночное плавание. На берегу было тихо. Густая жидкость не плескалась по камням. Над водой появился первый утренний туман. Из-за кромешной тьмы его присутствие ощущалось по влажному зябкому ощущению на коже лица. Терехин посмотрел на свои командирские часы с фосфорными стрелками. До рассвета было не меньше часа.

Оставаясь наедине, Виктор, как правило, автоматически вспоминал прошлую жизнь. Сейчас ему вспомнились туристические вылазки на природу с товарищами. Точно так же ощущался на лице утренний туман, если встать раньше всех, чтобы разжечь костер и приготовить завтрак. Но звуков природы тогда было больше. Кроме комариного писка, и звуков производимых самим собой, Виктор не слышал больше ничего. Ему подумалось, что сейчас он находится не на скалистом острове, а в каком-то «мешке» без времени и пространства. На некоторое время даже идея с поиском людей показалась ему абсурдной, своей бесполезностью. Как-будто она была нужна ему только для того, чтобы не верить в то, что он находится в «мешке». С первыми проблесками зари, глупые мысли рассеялись сами собой.

Все уже привыкли, что первые два часа после рассвета стоит густой туман, в котором пускаться в плавание без компаса, сравнимо плаванию в темноте. Троица собралась на берегу в ожидании Верещагина, который должен был принести известия.

Туман начал редеть. За час он почти растворился, позволив увидеть берег соседней скалы. Верещагина на нем не было видно. Ни на том берегу, ни на воде. Троица целый час всматривалась вперед, не берясь делать никаких предположений, относительно отсутствия их товарища. Первым не выдержал Гарифулин.

- А он доплыл вообще? Мы же не видели, вдруг там совсем трясина?

- Ладно, не паникуй раньше времени. С чего бы там была другая трясина? Там такая же трясина на вид, как и здесь.

Прошел еще час. Ничего не изменилось. Противоположный берег был пуст.

- А мы ведь даже не сможем узнать, что с ним стало? - Снова подал голос товарищ Верещагина.

- Зато ты можешь узнать, что случится с тобой? - Печально произнес Гренц.

- В смысле? - Не понял Гарифулин.