Глава 14
Проснувшись, Роман поначалу не понял, ни где и почему находится, ни какой вообще день или час. Он поискал взглядом смартфон, чтобы узнать время, и, не найдя, вспомнил, что оставил его на кухне. За этим воспоминанием потянулись другие и выстроились в ясную, хоть и сюрреалистичную картину. Отчего-то верхушкой нереальности Роману показалось не все произошедшее с ним за сутки, а то, что он валяется почти голым в постели известной певицы. Если бы сюда внезапно нахлынули журналисты, выводы они бы сделали соответствующие.
Хорошо, что перед поездкой он заскочил домой и взял с собой смену белья на случай, если не вернется к ночи. И пока малословная фельдшер, тщательно прятавшая доброту и отзывчивость за строгим взглядом и сердитым тоном, обрабатывала и перевязывала ему раны, другая женщина и ее внучка выполняли мелкие поручения. Кажется, девчушка и принесла из машины его сумку, чтобы он переоделся в сухое белье.
Роман осторожно приподнялся и сел. «Залатанные» раны отозвались болью, к счастью, благодаря анальгетику приглушенной. Он спустил ноги с кровати и посидел немного, прислушиваясь к себе. Слабость чувствовалась, и Роман не рискнул наклоняться за задвинутой под кровать сумкой, чтобы взять чистую футболку. Поэтому просто завернулся в покрывало и отправился на поиски Анфисы.
Ее он нашел не на кухне, на которой витали пробуждающие аппетит ароматы, а в ванной. Анфиса что-то полоскала в умывальнике и, занятая делом, его присутствия не заметила. А Роман отчего-то не стал сразу ее окликать.
Она подобрала черные волосы и заколола их на затылке в небрежный узел, но одна прядь выбилась из прически и упала ей на шею. И наблюдавшему за Анфисой Роману внезапно захотелось убрать локон – чтобы просто мимолетно коснуться матово-белой кожи. Желание это оказалось настолько сильным, что он поспешно отвел глаза от ее шеи, скользнул взглядом ниже и понял, что его восхищает невесомая хрупкость Анфисы: узкая спина, острые лопатки и такая тонкая, что, казалось, ее можно обхватить двумя ладонями, талия. Широкая синяя футболка не скрывала изящности девушки, а наоборот, подчеркивала. А узкие обтягивающие джинсы, наоборот, так четко обрисовали все волнительные изгибы, что Роман невольно шумно вздохнул. Анфиса услышала его и оглянулась. Пару секунд они смотрели друг на друга, путаясь в неловком молчании, как в паутине, а затем Анфиса спросила:
– Ты зачем встал?
Она чуть отодвинулась, открыв умывальник, и Роман с изумлением обнаружил, что стирала Анфиса его футболку.
– Не мог пропустить… такое зрелище, – усмехнулся он, кивая на раковину. – Не каждый день знаменитая певица стирает вручную твою одежду.
Анфиса вздохнула и оглянулась на футболку.
– Пятна не отстирываются.
– Не беспокойся. У меня есть запасная.
– Слава богу, – сказала она и вытерла лоб мокрой рукой с испачканным в мыльной пене запястьем. – Твои джинсы и кроссовки во дворе. Когда высохнут, принесу, – нарочито ворчливо пробурчала Анфиса, старательно отводя взгляд, а затем, спохватившись, ополоснула и вытерла руки.
– Есть хочешь? Я суп приготовила, – предложила она все с той же небрежностью.
Ситуация и правда была неловкой, и даже не потому что они – малознакомы, а потому, что Анфиса явно опасалась расспросов.
– Не знал, что «звезды» такие заботливые и умелые, – обронил Роман без иронии, с искренним удивлением.
Эта мелкая «пташка» разбивала все его представления о знаменитостях в пух и прах.
– Что ж ты, думаешь, я на сцене родилась и выросла? – вздохнула Анфиса и, выходя следом за ним из ванной, тихо добавила: – Я – детдомовка. Но как там оказалась – не спрашивай.