Убить Сталина

Молодой штандартенфюрер уверенно взял трубку.

— Хорошо, господин группенфюрер, — коротко ответил он и положил на рычаг трубку. Повернувшись к Грейфе, скромно сидящему у дверей, сказал: — Господин Кальтенбруннер ждет вас.

Ханц Грейфе поднялся. Не позабыл посмотреться в большое зеркало, висевшее на стене. Не без удовольствия отметил, что форма сидела на нем как никогда безупречно (чаще он был облачен в мешковато сидящий мундир), и, стараясь придать лицу подобающую уверенность, шагнул в сторону двери. Взявшись за массивную холодную ручку, почувствовал, как его напускная уверенность куда-то улетучилась, а волнение, взявшееся из ниоткуда, пробрало буквально до кишок.

Грейфе ожидал, что ему придется преодолевать сопротивление тяжелой двери, но она вдруг неожиданно легко поддалась, и в образовавшемся проеме он увидел худощавого Эрнста Кальтенбруннера, сидящего за широким дубовым столом. По правую руку от него располагался бригадефюрер Вальтер Шелленберг. Грейфе едва не крякнул, увидев своего непосредственного начальника. Кабинет подавлял размерами и больше напоминал зал для приемов.

Остановившись в дверях, Грейфе несильно щелкнул каблуками и вытянул в приветствии руку:

— Хайль Гитлер!

В ответ раздалось сдержанное, но четкое:

— Хайль! Прошу вас, оберштурмбаннфюрер, присаживайтесь.

Нечасто Грейфе приходилось оказываться в обществе генералов.

— Ваш русский заговорил? — спросил Кальтенбруннер. — Кажется, у него псевдоним Племянник?

— Точно так, господин группенфюрер. Он оказался крепким орешком и не пожелал сотрудничать. Его пришлось расстрелять.

— Ладно… Вы знаете, зачем я вас пригласил?

Группенфюрер заметно нервничал. Грейфе не видел его таким прежде. Только Шелленберг выглядел невозмутимым и был, как всегда, серьезен.

— Нет, господин группенфюрер.

— Вас мне рекомендовал бригадефюрер, — кивнул он в сторону Шелленберга. В ответ тот только слегка качнул головой, соглашаясь. В обществе вышестоящего начальства не следовало проявлять особого красноречия, тем более когда тебя об этом не просят. — Так вот, я хочу вам сказать, задание на этот раз будет непростым. Весьма непростым. «Предприятию „Цеппелин“ поручено устранить Сталина!

Конечно же, разведшколы готовили профессиональных диверсантов для подрыва экономики в глубоком тылу русских. Имели опыт террористических акций — несколько видных военачальников русских были уничтожены именно воспитанниками «Цеппелина», но столь высокая задача ставилась впервые.

Ханц Грейфе хотел выглядеть под стать сказанному — серьезным и одновременно спокойным, как скала. Но чувствовал, что вся его собранность понемногу тает и скоро от нее останется только пыль. Его губы нелепо дрогнули, но через мгновение он сумел сосредоточиться, придав лицу выражение серьезное и торжественное одновременно.

Кальтенбруннер выдержал паузу, словно хотел услышать его ответ, но, не дождавшись, продолжил:

— Что вы на это скажете? Вас не удивляет такое задание?

— Нет, господин группенфюрер. Идет война, а в ней хороши любые средства. Главная задача — это победа.