– Спасибо, дорогая, что приехала. Но планы поменялись. Флешку ты мне позже привезешь.
– Что?! – совершенно натурально обомлела «Тереза».
– Да, дорогая, да, – продолжая писать, сказала Евдокия. – Сейчас я не могу ее взять. Привезешь
– Да ты что, Дуська, с ума, что ль, сошла?! Я от Женьки еле-еле отвертелась…
– Молчи и слушай, – перебила Евдокия. Подсунула оперативнице исписанную картонку: «Я вру, что у Терезы любовник-врач, подыгрывай!» – Если не хочешь, чтобы муж выставил тебя с одним чемоданом, сделаешь, что велено. Начнешь мутить – твоего любовничка воры на бинты порежут! Поняла?!
Оперативница кивнула и залепетала:
– Ну, Дусенька, ну что ты делаешь?..
– Заткнись, – прошипела Евдокия и отобрала у «Терезы» картонку. Снова начала писать и говорить: – Свои проблемы я решу где-то через час. Не больше.
«Тереза» изображала протест, пыталась убедить…
Дуся закончила водить авторучкой по бумаге, протянула оперативнице очередную записку: «За мной не ходите. Ведите по телефону. Засветитесь – в городе четыре покойника».
Собеседница приподняла очки, с прищуром поглядела на москвичку. Когда та кивнула, продолжила нытье:
– Ну, Дуся, ну почему ты такая злая… Я же к тебе как к сестре…
В этот момент рука оперативницы ловко просунула в карман джинсов Евдокии небольшой предмет.
«Глушилка», поняла москвичка.
– Не скули, Терезка! Если сделаешь, как я прошу, все будет шоколадно! И лицо попроще сделай… не изображай, что за меня тревожишься. Я сгину – все твои проблемы решены. Не сгину, все будет как и прежде – я молчу как рыба. Так что помотайся-ка часок по городу, я тебе перезвоню.
Посчитав, что убедила людей, подслушивавших разговор, не паниковать, а продолжать операцию – Тереза на крепком крючке и сделает, как попросили, – Евдокия выбралась из «мерседеса». Разговор с оперативницей занял не более полутора минут, если машина таможенной жены не взорвалась, значит, продолжение последует.
Но выбираясь из салона, Евдокия также понимала: наступает самый напряженный момент. Взрывать на главной городской площади родственницу Муромцев стали бы лишь в одном случае – если б Евдокия начала говорить
Кое-как доплелась до тротуара, идущего вдоль удивительно нешумного проспекта, и свернула в переулок по правую руку, как было условлено с Хабанерой. Пока плелась, заметила, как по проспекту медленно проехал тот самый внедорожник, что вынырнул из-за кустов у студии.
Садящееся солнце пробило тонированные стекла машины, и Евдокия поразилась: в машине только два человека – водитель и один пассажир!
«У Мони недостаток верных корешей?.. Или он не распыляет силы, а держит где-то основной костяк?»