Маленькие женщины

– С тех пор как у меня появилось мое маленькое пианино, я совершенно счастлива. Я хочу только, чтобы все мы были здоровы и не разлучались, и ничего больше.

– У меня так много желаний, но главное – стать художницей, поехать в Рим, рисовать прекрасные картины и сделаться лучшим художником в мире, – таковы были скромные мечты Эми.

– Честолюбивая компания, не так ли? Каждый из нас, кроме Бесс, хочет быть богатым, знаменитым и блистательным во всех отношениях. Интересно, осуществятся ли наши желания когда-нибудь? – сказал Лори, жуя травинку, словно задумчивый теленок.

– У меня есть ключ от моего воздушного замка, но сумею ли я открыть дверь, это еще предстоит выяснить, – заметила Джо таинственно.

– У меня тоже есть ключ от моего, но мне даже не дают попробовать. Пропади он пропадом, этот университет! – пробормотал Лори со вздохом досады.

– Вот мой ключ! – И Эми помахала своим карандашом.

– У меня нет ключа, – сказала Мег безнадежным тоном.

– Есть, – тут же отозвался Лори.

– Какой?

– Твое красивое лицо.

– Глупости, от этого никакой пользы.

– Поживем – увидим, не принесет ли оно тебе что-нибудь стоящее, – ответил мальчик, засмеявшись при мысли об отличном маленьком секрете, который, как он полагал, был известен ему одному.

Мег покраснела и, закрывшись папоротником, устремила взгляд на реку с таким же выжидательным выражением, какое было у мистера Брука, когда он рассказывал историю о рыцаре.

– Если через десять лет все мы будем живы, давайте встретимся и посмотрим, много ли наших желаний сбылось или насколько ближе стали мы к их осуществлению, чем сейчас, – сказала Джо, у которой всегда был наготове какой-нибудь план.

– Боже мой! Какой я буду старой – двадцать семь! – воскликнула Мег, которая чувствовала себя взрослой, хотя ей лишь недавно исполнилось семнадцать.

– Нам с тобой, Тедди, будет по двадцать шесть, Бесс – двадцать четыре, а Эми – двадцать два. Какое почтенное общество! – сказала Джо.

– Я надеюсь, что к тому времени уже сделаю что-нибудь, чем можно будет гордиться. Но я такой лентяй, Джо, боюсь, я буду, как ты выражаешься, «лодырничать».

– Мама говорит, что тебе нужен стимул, побудительный мотив; и, как только он у тебя появится, она уверена, ты будешь работать замечательно.

– Она так говорит? Клянусь Юпитером, я буду трудиться, если только у меня будет такая возможность! – приподнявшись, воскликнул Лори с неожиданным приливом энергии. – Я должен радоваться, что могу угодить дедушке, и я буду стараться, но это против моего желания и, как вы понимаете, дается с трудом. Он хочет, чтобы я стал торговцем, торговал с Индией, как прежде он сам, а по мне уж лучше умереть. Терпеть не могу чай, шелк, пряности и прочую чепуху, которую возят эти его старые корабли, и, когда я стану их владельцем, мне будет ровным счетом наплевать, как скоро они пойдут ко дну. Я думаю, что мне следует пойти в университет, чтобы угодить ему, потому что, если я соглашусь ради него потерять четыре года, его долгом будет отпустить меня и не заставлять заниматься делами его торговой компании. Но он упрям, и, боюсь, мне придется делать в жизни то же, что делал он, если только я не убегу и не займусь тем, чем мне хочется, так же как мой отец. Если бы здесь был кто-нибудь, кто мог бы остаться со стариком, я завтра же убежал бы.

Лори говорил взволнованно, и было очевидно, что достаточно малейшего повода, чтобы он привел в исполнение свою угрозу, ибо рос он очень быстро и, несмотря на привычку к праздности, испытывал, как любой молодой мужчина, отвращение ко всякого рода зависимости и беспокойную жажду встретиться с этим миром лицом к лицу.