Домик в Оллингтоне

– Позвольте вам сказать, что она должна быть очень умная женщина, – продолжал благородный пэр. – Глупая женщина не в состоянии сделать того, что она делает. Не забудьте, ведь она только дочь священника, а что касается до ее красоты…

– Я не нахожу в ней особенной красоты, которою бы можно было восхищаться, – сказал Кросби.

– Но все же она очень хороша. Не знаю, нравится ли все это самому Думбелло.

Разумеется, Думбелло нравилось это. Быть главным лакеем в свите своей жены удовлетворяло его честолюбию. Он считал себя великим человеком, потому что ней другие люди большого света считали за особенное счастье находиться в присутствии жены, он считал себя даже выше сыновей маркизов благодаря блеску и величию, отражавшемуся на нем от дочери пастора, на которой женился. В настоящее время он тоже привезен был в замок Курси и, конечно, немало гордился своим положением, потому что леди Думбелло встречала значительное затруднение посвятить неделю графине Курси.

Леди Джулия Дегест, сестра другого старого графа, жившего в соседнем округе, была уже там. Она приехала днем раньше и, само собою разумеется, не замедлила распространить новость о помолвке Кросби.

– Помолвлен за одну из Делей, – сказала графиня, с легкой улыбкой, ясно показывавшей, что обстоятельство это не имело для нее особенного интереса. – А что, есть у нее деньги?

– Ни шиллинга, – сказала леди Джулия.

– Хорошенькая, я полагаю?

– Да, она хороша, да и вообще милая девушка. Не знаю, благоразумно ли было со стороны ее матери и дяди завлечь мистера Кросби в эту женитьбу. Я не слышала, чтобы он имел что-нибудь особенное относительно денег.

– Я думаю, эта помолвка кончится ничем, – сказала графиня, любившая слышать о девушках, которые были помолвлены и потом теряли своих будущих мужей.

Она сама не знала, что это ей нравилось, и уже заранее испытывала удовольствие в горести бедной Лили. Но тем не менее она сердилась на Кросби, сознавая, что он приехал к ней в дом под ложным предлогом.

Александрина тоже рассердилась, когда леди Джулия повторила при ней те же самые известия.

– Мы, право, очень мало думаем об этом, леди Джулия, – сказала Александрина, вздернув головку. – Нам уже в третий раз говорят о помолвке мисс Дель.

– Ведь вы кажется в родстве с Делями? – спросила Маргарита.

– Не совсем, – отвечала леди Джулия, ощетинившись. – Девушка, на которой мистер Кросби намерен жениться, вовсе мне не родня, ее кузен, наследник оллингтонского имения, приходится мне племянник по своей матери.

Разговор этим кончился.

По приезде Кросби ему отвели комнату, объявили час обеда и оставили одного. Он бывал в замке не раз и знал все ходы и выходы. Он сел за стол и начал письмо к Лили. На первом же слове работа его остановилась. Он придумывал, с чего начать письмо, и, держа в руке перо, вспоминал о Лили и думал о том, что скоро для него закроются такие дома, как этот, в котором он теперь находился, как вдруг в дверях раздался стук, и вслед за тем, не дожидаясь ответа, в комнату вошел высокопочтенный Джон.

– Здравствуй, дружище, – сказал он, – как поживаешь?

Кросби был в дружеских отношениях с Джоном де Курси, но никогда не питал к нему ни дружбы, ни расположения. Кросби не нравились такие люди, как Джон де Курси, несмотря на то, что они называли друг друга друзьями, бесцеремонно обходились друг с другом и вообще, по-видимому, были в самых близких отношениях.

– Услышал, что ты здесь, – продолжал высокопочтенный Джон, – и думаю, дай пойду посмотреть на него. Ну что, друг, женишься?