Боги

Случая не подворачивалось долго, Ниоба готовилась и запасалась детьми, которых рожала от мужа – царя Фив. Детей получилось семь сыновей и семь дочерей, так что если Тантал угостил богов только одним каннибальским мясным блюдом, Ниоба могла бы уже забабахать тематический каннибальский пир с полным гастрономическим разнообразием. Но боги уже все поняли про гены, которые пальцем не задавишь, а потому в гости к Ниобе не торопились. С досады Ниоба решила выказать свое фе хотя бы Латоне – матери Аполлона и Артемиды. И дождалась, когда фиванки соберутся приносить Латоне жертву. И выказала.

Видимо, выказано было много чего: от «не дам, не дам, нафиг таких богинь» до «фыф, а чего мне ей жертвы приносить, она вон только одну пару родила… да у меня таких семь!» Дальнейшее пошло уже за гранью цензуры.

Как бы то ни было, Латона очень обиделась и нажаловалась детям. Развитие событий показало, что хочешь оскорблять богиню, у которой дети – лучники, как-то неумно.

В общем, Латона не успела даже дожаловаться. Она только начала вздымать горький вопль о том, как ее, бедную-травмированную оскорбляют, как ее деточек равняют со смертными… а Аполлон уже схватился одновременно за лук и за кифару.

– Воспеть? Застрелить? А, нафиг, воспеть всегда успею…

У Артемиды кифары не было, а потому она только сурово уточнила имя и координаты. После чего олимпийские близняшки, зловеще громыхая стрелами в колчанах, понеслись к Фивам.

По несчастливой случайности все сыновья Ниобы как раз принимали участие в игрищах возле города. Аполлон только ручки потер: игрища… потные мужики бегают… о, а вот и мишеньки!

Очень-очень скоро количество сыновей у Ниобы с семи упало до одного. Аполлон стрелял. Артемида комментировала, что «братик, ты хоть целься так, чтобы не только насмерть, но еще и обидно!» Сыновья Ниобы падали и умирали. Правда, младшенький Илионей на время выпал из этого списка, когда взмолился к олимпийцам о пощаде.

Аполлон ужасно его просьбой проникся. Правда, уже после того, как выпустил стрелу.

Муж Ниобы, как только узнал, что количество его сыновей внезапно обнулилось, на время стал немножко японцем и совершил сепукку, но в элладском стиле: без церемоний, просто с прыжком на меч с разбега.

Словом, дочка Тантала могла себе веселиться, потому что уж точно не посрамила папенькиной памяти и вошла в историю. Но гены таки дали себя знать еще раз, и Ниоба заорала в небо что-то наподобие:

– Утрись, жестокая Латона! Вы перегрохали моих сыновей, а детей у меня все еще больше! Семь против двух, бе-бе-бе!

Аполлон при виде такого дурошлепства стал столбом с кифарой. Артемида переставила братца в сторонку, поплевала на руки и взялась за лук…

Очень скоро дочерей у Латоны стало так же мало, как и сыновей. Младшая, правда, попыталась укрыться у мамы в юбках, а Ниоба как раз даже попробовала молить о пощаде… но Артемида, как истинный снайпер, выполняла заказ до конца.

Внезапно бездетная и внезапно вдовая Ниоба посмотрела на тела, мысленно подытожила, что, пожалуй, папу она сделала, и от осознания себя такой превратилась в памятник себе же. Божественный вихрь переставил скульптуру «чемпионка по тупости» на гору Сипил – родину Ниобы. Памятник стоит и льет чемпионские слезы – хотя аэды утверждают, что он от горя плачет, а им, конечно, виднее.

48. О пользе энтомологии

После всяких-разных баек про кары, смерти и предательства хочется чего-нибудь глобального, как геноцид. А в марафоне «абзац для греков»Зевс и Гера вряд ли уступили бы кому-нибудь первенство.

Очередной локальный армагеддец случился на острове Эгина, царем которого был сынок Зевса Эак и, собственно, случился именно потому, что царь был сыном Зевса.

Для начала Гера подвесила над Эгиной туман. Месяца четыре все мероприятия на острове происходили в дымовой завесе и под аккомпанемент дружных воплей: «Лоша-а-адка!»

Царь Эак, то ли по честности своей, то ли по наследственности, особо не парился.