– Жизнь есть сон, – ухмыльнулся Гош. – Кальдерон. Н-да. Я в нокауте.
– Пирамидон, – срифмовал Цыган. – Что такое?
В наступившей тишине раздался характерный клацающий звук. Четверо обернулись на него резко, как ужаленные. Костя ловко провернул свой «макаров» на пальце и убрал его в плечевую кобуру.
– Сдурел?! – в глубоком изумлении спросил Белый.
– Я в потолок собирался, – объяснил Костя. – В случае чего. Так, для отрезвляющего эффекта.
– Если ты в прошлой жизни действительно воевал, – сообщил Белый, – то армию твою били все, кому не лень.
– Остынь, а? – попросил Костя. – Ты бы себя видел минуту назад. Я думал, сейчас на самом деле война начнется.
– Ни малейшего шанса, – отрезал Белый. – Я себя контролирую. Я просто за Сан Сеича обиделся.
– Почему? – удивился Костя. – Мало ли, зачем он ушел… Может, еще вернется.
– Пирамидон – это таблетки, – вступил Гош невпопад, но примирительным тоном. – Кажется, анальгетик, то есть от боли. По-моему, конкретно от головной. А Кальдерон – это такой очень древний европейский автор, прославившийся небольшой пьесой с символическим названием «Жизнь есть сон». Вот. Если кто-то хочет послушать лекцию про анальгетики – милости прошу. Ну и что, мне теперь застрелиться? Белый, ну как ты не можешь понять…
– Блюма Вульфовна, – попросил Белый, – заткните фонтан. Хотя бы на время. Ну зачем ты это сказал, дурачина? Ты что, забыл, кто такой Сан Сеич? Или ты нарочно – проверить хотел?
Гош на секунду задумался, потом отчего-то через плечо глянул в сторону двери, за которой исчез пожилой мужчина. И вздохнул. Подумал о том, что вздыхает теперь ежеминутно – столько поводов для этого находится.
– Само вырвалось, – признался Гош. – У меня всегда само вырывается. У тебя – нет, что ли?
– У меня и не такое вырывается. А ты бы мог все-таки хоть немного думать, прежде чем молоть языком.
– Да, может, он этой книги в принципе не читал!
– Это учебник-то? «Психопатология»?
– Не так. «Патопсихология». М-да. Нехорошо получилось. Вот обида, я ведь на самом-то деле хотел вам про Евлампия Феофилактовича Говно рассказать…
Объездчики коротко хохотнули, но как-то уже без огонька. То ли Евлампий Говно показался им персонажем менее ярким, чем Блюма Вульфовна, то ли просто разговор подобрался слишком близко к тому, что составляло главную проблему каждого из них.
Кроме Георгия Дымова, который, похоже, с именем своим уже свыкся.
На утренней дойке заспанный Гош работал вяло. Но на вечерней проявил усердие и неожиданно почти догнал объездчиков.
ebooksa