Каратель

– А чем занимались вы с вашими эмпи? И где Райерсон, почему он не обеспечивает порядок?

– Мои парни едва обеспечивают бары и административное здание! В смысле, этажи! А эти разъевшиеся морды, наши хваленые марине, только и знают, что сидят в своей fucking караулке и твердят, что все вопросы к их Грину, a fucking Грин уехал с вами! И fucking Райерсон где-то шляется, совсем забил на службу, черт бы его побра…

– Отлишно. Поподробнее в этом меште, миштер Ширс, – холодно процедил Райерсон, без стука входя в кабинет Ани и останавливаясь рядом с креслом начальника МР, начавшего растерянно подыматься.

Аня заметила, до чего же толстяк боится мрачного аэнбэшника.

– Райерсон, что с вами? – охнула Аня, заметив состояние его физиономии… Господи, кто ж его так? Ни одного переднего зуба… И руку где-то повредить успел…

– Я… – открыл было трясущийся рот МР, но Райерсон каким-то хитрым движением ткнул его в район пухлой талии, и толстяк мокрой тряпкой стек обратно в кресло, задыхаясь и выпучив глаза.

– Так, Райерсон! Давайте обойдемся без насилия, О’кей?

– Не обойдемша, миш Соассеп. Угроза yellow, если не orange. Пусть шкажет шпашибо, что я не швернул ему шею. «Обешпечивают», смотри-ка… Шидят в баре и корчат из шебя Джонов Уэйнов! В каналижашию, Ширш, вы поняли? Все до капли! Ижвините, мишш, минутку… Так, Ширс, вас ожнакомливали с инштрукшией по порядку дейштвий в угрожаемом шоштоянии?

– Да, сэр, я все помню. Вы босс.

– Ш этого момента вы – старший группы на шолдатском баре. Идите и принимайте команду у Мартинеша. Прибыв, берете лишт бумаги, маркер и пишете: «Употребление шпиртного на базе запрещено. Попытки проникнуть в бар будут прешечены с помощью оружия. Ошнование: прикаж Управляющего». Уничтожаете шпиртное и перебираетешь в офицершкий. Там то же шамое. На ишполнение чаш. Жапомнили?

– Да, сэр. Но я считаю…

– Шчитаю я, вы ишполняете. Вы поняли? Ширс, не шлышу.

– Да, сэр.

– Далее. Положите на штол ключи от вашей оружейки. Так. Вы, чашом, не додумалиш выдать швоим парням «Хеклеры»[93]?

– Я хотел, но…

– Хоть на это ума хватило. Все. Мартинеша сюда, а шами – ишполнять обяфанности. Чего ждете, Ширс?

Оставшись вдвоем с решительно настроенным Райерсоном, Аня быстро пришла в норму и легко достигла нужных ей договоренностей о дальнейших действиях с персоналом.

Райерсон был, по своему обыкновению, сух и деловит, но на удивление конструктивен, не смотрел на Аню как на домохозяйку, случайно угодившую в начальственное кресло. Его будто подменили – никаких особистских подковырок, никакого высокомерия, всегда отчетливо угадывающегося за безупречной вежливостью, принятой у работников спецслужб в общении с простыми смертными.

То, что предлагал Райерсон, не слишком-то лезло в привычные рамки представлений Ани об отношениях у американцев, где каждый рассматривает каждого как расходник, который нужно суметь использовать для собственного карьерного роста. Оказалось, что в глубине души американцы все-таки такие же люди, способные думать о других, защищать других от опасности.

…Просто это слишком глубоко упрятано. А жаль. В какую, однако, жопу надо забраться, чтоб это вылезло наружу… Аня даже ощутила то легкое неудобство, какое бывает, когда плохо подумаешь о хорошем человеке – казалось бы, давно забытое на бывшей родине вместе с языком, одноклассниками и родителями. …Елки-палки, а ведь считала его хладнокровным надутым ублюдком. А он ничего, вон, на самом деле хочет продлить существование этого стада хоть ненадолго, искренне хочет… А я? А что «я», в конце концов… Это же вы, мужики, заварили эту глупую кашу, а я теперь должна ее расхлебывать?! Ну уж нет. Да, Ник прав, полностью прав – уехать и не вспомнить больше ни разу. Вообще, вычеркнуть, будто и не было. Только бы выбраться. Потерпеть недельку-другую, и все. На море, где тепло и никто не пытается перегрызть друг другу глотку… А эти пусть остаются, сами сюда рвались за жирными контрактами. Эх, майор, майор, знал бы ты, с кем сейчас говоришь…