Мэрия щелкнула каблуками и объявила конкурс на проект сноса колонны. Рассчитывали на Вебера, но создатель десятка мостов и вокзалов от предложения вежливо отказался, объяснив, что занят проектом уникальной башни и к тому же привык строить, а не ломать. Впрочем, желающих хватало и без него. Самые экстравагантные идеи — как правило, с использованием взрывчатки, мэр отверг. В итоге решили, что ликвидация имперского наследия будет осуществляться с помощью тросов и лебедок. От мысли вырыть на площади огромную яму, куда и свалить колонну, отказались — дороговато выходило, решили ограничиться специально настеленной «подушкой» из соломы и навоза. Назначенный руководить работами инженер Фонтэн обещал в кратчайшие сроки провести укладку подушки и закрепление нескольких десятков тросов, которые будут до определенного момента удерживать колонну. В ночь перед мероприятием с самого низа снимут бронзовые листы, прикрывающие гранит. Разрушение каменной основы колонны будет производиться уже днем, при публике.
— Дети мои, — объявил вечером у Жерара Жоли, — мы не вправе пройти мимо столь выдающегося триумфа, тем более что мы его предрекали, но это не повод для штрафа, так что никаких нападок на правительство и премьера. Запомните, никаких! Только опасения за безопасность зрителей, близлежащих зданий и обоняние дам, проверка финансирования проекта, сочувствие Кабинету и Маршану в их нелегкой борьбе с так и норовящим воскреснуть чудовищем и катрены, катрены, катрены…
— Папа, я должна пойти.
— Странное желание. — Маркиз отложил газету; он выглядел сразу и растерянным, и недовольным. Эжени вздернула подбородок, она чувствовала, что у нее дрожат губы.
— Я не сказала… Жерому, — молодая женщина все же заставила себя назвать мужа по имени, — про императора. Я просто попросила остаться.
— А он тебя не послушал и, как оказалось, к лучшему. Ты с ним счастлива не была, и тебе только девятнадцать.
— Папа… Я же тебе ничего не говорила!
— В самом деле? — удивился маркиз. — Тогда как «Рассвет на Золотом берегу» оказался в твоей спальне?
Эжени слабо улыбнулась. Отцовская логика ставила в тупик почти всех, но как он догадался? И какое это имеет значение
— Папа, я написала мсье Маршану и попросила пригласительный билет на балкон «Гранд-Отеля». — Как объяснить родителям свою в самом деле странную затею, Эжени думала целую ночь. — Пусть меня увидят, а потом мы все поедем в путешествие… Как вы с мамой и хотели.
— Но почему именно это… — маркиз неопределенно пошевелил пальцами, подбирая слова, — действо?
— Там будут все.
— Ты все-таки пропиталась парламентским духом. Что за обобщения?
— Папа! Я решила.
— Тогда, курочка, тебя нужно проводить, — задумчиво произнес маркиз, — и я, разумеется, провожу, но мне очень туда не хочется. И тебе не хочется… Зрелище обещает быть омерзительным.
— Оно не для тебя! — быстро сказала молодая женщина. Как же она не подумала об этом! Баронессу де Шавине должен кто-то сопровождать, одну ее просто не выпустят из дома… — Я… попрошу кузена Анри.
— Вот и отлично, — одобрил маркиз и вернулся к чтению.
Премьер Маршан прислал письмо и четыре билета на один из балконов третьего этажа «Гранд-Отеля»; он был очень любезен. По невнимательности вскрывшая конверт маркиза сперва удивилась, а потом решила присоединиться к дочери вместе с кем-нибудь из своих почитателей. Растерявшаяся Эжени лихорадочно подыскивала слова, проклиная себя за то, что не попросила ответить на адрес де Шавине, но выручил отец.
— Нет, — ласково сказал он супруге, — нет, дорогая, вы никуда не поедете.