Феномен

В этой комнате мало что изменилось: бледно-зеленые обои, пожилая шведской стенкой с доставленной из Красноярска хрустальной семейной утварью, и круговидная желтая люстра со звездой в центре. Когда мать переехала, он предлагал выбросить старый хлам и сделать хороший ремонт, но она отказалась. Когда-то здесь он переживал первые сложности на работе, первые конфликты с коллегами, радовался победам, достижениям, грустил о поражениях, развлекался с московскими подругами. Кажется, это было так давно, совсем в другой жизни, и он был совершенно другим человеком, от которого сейчас осталось только имя.

Мать легла спать. Ее совершенно не смутила его кривая история, будто бы завтра на работе запланировано ранее совещание, а он так устал, что решил не ехать домой в Подмосковье и переночевать у нее. Получилось не очень правдоподобно, и будь она младше на пару десятков лет, раскрыла бы обман с одного взгляда и всыпнула бы ему по самые не балуйся (она всегда так говорила).

С возрастом ее ум притупился, смерть сына и инсульт стали катализатором неизбежного процесса деградации личности. Она уже мало походила на себя прежнюю. Кожа на лице обвисла каплевидными мешками, как стекающий по свече воск. Нижняя часть белков, всегда красная, оголилась, отчего глаза стали слезиться, и невозможно было понять, плачет ли она или нет. Вместо слов она бормотала несвязную чепуху, но все понимала. Она прошла обследование в лучших клиниках и врачи только растерянно разводили руками. Лечения нет. Нужно время, много времени и, конечно, забота. Только кто может ее дать? Сын вечно на работе, внуки едва выбираются к ней раз в несколько недель, с женой они не ладили сразу. Максимов нанял ей сиделку, лучшую в Москве. Она ухаживала, ходила в магазин, следила за лекарствами, в общем могла дать все, кроме того самого тепла. И когда Максимов оказался сегодня на пороге квартиры, он увидел в безмолвных глазах матери эту тоску по теплу. Слезы снова лились у нее из глаз и на этот раз он точно знал, что она плачет по-настоящему. Да разве мог он сказать ей в тот момент, что изуродованное тело младшего сына теперь лежит в груде раскаленных осколков?

На комоде стояли рамки с фотографиями. Здесь и бабушка с дедом в полуразрушенном ателье в день свадьбы с наспех повязанной марлей вместо фаты, совсем скоро они вернуться на фронт. Мама с папой после распределения в институте в новой квартире, полной тараканов и крыс в пригороде Красноярска с маленьким Володей на руках. Близнецов она поставила отдельно, на фото им лет по пять, улыбаются одинаково, и пойди, разбери, где кто. С одной стороны фоторамки она поставила иконку. Церковная свечка в рюмке, наполненная доверху воском, зажигалась регулярно. Скоро и с другой стороны будет свеча.

Максимов закрыл глаза и вдавил зрачки ладонями. Так он хотел погрузиться в тишину еще глубже. Слиться с ней и не возвращаться, иначе не хватало сил выдержать все это. Он боялся сорваться, вновь и вновь отгонял мысли об алкоголе. Телевизор включен на канале новостей. Звук выключен. Время от времени он следил за бегущей строкой. С минуты на минуту на экране должна появиться надпись:

«Сибирь-авиа 1661, следовавший их Красноярска в Санкт-Петербург разбился в труднодоступном районе, ведутся поиски…», или правильней было бы так: «…сбит перехватчиком СУ-35 при попустительстве Максимова В.И.».

Нет, такой надписи не будет. Бузунов проконтролирует, чтобы в заключении указали все как нужно. Молоков, скользкий червь, прикроет его перед директором Певчим. Улики подтянут, а противоречащие замажут штрихом. Страна погрустит несколько дней, выплатят компенсации, а дальше что? Ничего. Жизнь продолжается.

В дверь постучали.

Максимов напрягся. Кто это мог быть? Он вспомнил, что выключил телефон, и если это за ним, то за дверью вполне может стоять ОМОН. Неужели Бузунов нарушил свое обещание?

Мать зашевелилась.

— Лежи, мам. Это ко мне.

Максимов выругался про себя, что так и не вставил в новую дверь глазок. Он набрал воздуха и открыл дверь.

Долгин облокотился на дверной проем и тяжело дышал.

— Не мог дозвониться, — выдохнул он.

— Что случилось?

— Певчий летит в Москву, собирает срочное совещание по видеосвязи прямо с самолета. Сказал достать тебя из-под земли.

— Зачем?

— Решать, что делать с самолетом.

Максимов обернулся проверить, не слышит ли мать. Он вышел в подъезд и запер дверь.

— Ты же не знаешь, — додумался Долгин. — Его не сбили.