Феномен

Чтобы отпереть пуленепробиваемую дверь требовалось ввести специальный код в терминал, в отсутствие внутри пилотов или их смерти дверь открывается через тридцать секунд. Проблема заключалась в том, что по правилам авиакомпании код знала только главный бортпроводник Вера, лежавшая сейчас под намокшим от крови пледом с раздробленными лицевыми костями черепа.

Разуверившись в попытках открыть дверь голыми руками, Костоправов решил потребовать у телохранителя топор. Только тот стал одним из прихожан набирающего власть батюшки, называвшего себя отныне Пророком. Именно Пророк захлопнул дверь в кабину, а затем сообщил прихожанам о смерти пилотов и что всем им нужно теперь готовиться к неминуемой смерти. Вопреки здравому смыслу вокруг него собирались новые паломники. Толстяк и Худосочный тоже примкнули, позабыв о недавнем конфликте. Женщины среднего и преклонного возраста, домохозяйки и владелицы бизнеса, мужчины работяги и менеджеры, как один, в порыве ненависти набросились на Костоправова, повалили его на пол и связали ремнями.

Артур не собирался добровольно помирать. Он решил привести бортпроводника Михаила к пассажирам, чтобы тот подтвердил, что может спасти всех и посадить самолет, тогда-то люди почувствуют надежду, очнуться и помогут. Никто ж в здравом уме не хочет смерти. Вместе они справятся не только с Пророком но и с телохранителем. А пока нужно действовать тихо, чтобы не оказаться на месте Костоправова.

— Узрите, что не способный любить не бывает счастлив, — Пророк вскинул руки над головами паломников. — Апостол Павел сказал: многие ищут своего, но не то, что угодно господу нашему, отцу. Так делайте то, что угодно господу и получите прощение.

— Аминь, — воззвали паломники.

— Господь призвал нас к себе. Его знаки повсюду, и вы увидите их, как я увидел. Чтобы войти в царство божье со мной вы должны открыть сердца, покаяться, — Пророк указал пальцем на обездвиженного Костоправова. — Но не каждый взойдет в царствие отца. Я вижу тебя насквозь, демон.

— Самолет, блять разобьется! Что ты несешь! — Костоправов укусил руку Толстяка.

Толстяк в ответ засунул шарф Костоправу в рот. Двумя пальцами набил полные щеки, что тот и звука не мог произнести.

Пророк подошел к Карине Порше.

— Ты плачешь дитя мое напрасно. Слезы есть грехи твои. Умойся ими и явиться тебе благодетель.

— Я больше не могу, — глаза ее и щеки распухли, в носу были вставлены ватные тампоны. — Эта вонь, она повсюду.

Ее стошнило, уже не в первый раз. Кожа у нее была бледная и сильно резонировала с цветом макияжа на лице, будто она пролежала день на солнцепеке накрытая одеялом по шею.

— Все мы здесь не напрасно. Господь выбрал нас, чтобы сделать новыми апостолами. Он выбрал и тебя. Это великое счастье войти в царствие божье со святым духом. Ты же не хочешь вслед за демонами в ад?

— Мне страшно.

— Ты должна верить дитя мое, — Пророк положил руку ей на макушку. — Ибо сказал Иисус, если будете иметь веру с горчичное зерно, сможете двигать горы.

Карина Порше захлебывалась в слезах. Паломники затихли и следили за движениями Пророка, внимали каждому слову.

— Вздохни полной грудью, господь моими руками дарует тебе исцеление, — Пророк вытянул обе затычки у нее из носа.

Карина Порше закрыла пальцами нос, ладонью рот. Пророк убрал ее руку. Когда закончился воздух, она сделал вдох. Глаза у нее расширились от удивления. Она задышала глубоко.

— Я больше не чувствую эту вонь. Она исчезла.

— Узрите божью силу, она струиться в моей душе. Она творит чудеса моими руками.