Мать выдавала им задания – а они их саботировали. А затем, униженно кланяясь стальному глазу, поясняли, что серьезно болеют и едва могут двигаться – куда уж тут работать. Новая Мать тут же прекращала сердиться и переносила невыполненное задание на следующий день. Назавтра все повторялось в точности.
Но вот пришел Оди.
И все эти болезные, ущербные, немощные и помирающие вдруг резко оживились, схватились бодро за тесаки, лопаты, топоры и мотыги… и взялись за работу с ражем! За два часа эти гомонящие и визжащие как обезьяны потные ушлепки с большими вялыми животами сделали больше, чем за три недели до этого. За навесами выросла гора нарубленных дров, вокруг огородов исчезли подползшие корни и лианы, с тяжелым шумом упало огромное дерево, распугав уйму птиц, что еще долго кружили над разоренными гнездами, боясь спуститься к пискучим птенцам. Мелкая живность ломанулась в стороны, тяжело двигались огромные гусеницы, мохнатые травяные пауки уволокли птенцов, а работяги продолжали пахать, постоянно подбегая за водой и компотом, бросая на меня откровенно перепуганные взгляды, затем смотря на постройку, под которой на солнышке рядком вытянулись окровавленные трупы и… бегом возвращались к работе.
На исходе четвертого часа я велел кухаркам созвать всех на обед. Гоблины с готовностью сбежались. Но кое-кто остался на месте – отвыкшим от тяжелой регулярной работы стало так хреново, что они блевали, лежа в жидкой тени под кустами. Скрючившийся над своей перевязанной рукой Камино тоже не пришел, сев за углом. Зато к нему подошел я и, присев, воткнул в его распухшую руку иглу тюбика с пэйнкиллером и тихо сказал, глядя в его суженные от боли глаза:
– Боль… это всего лишь боль.
– Я знаю, что вы могли убить, сеньор…
– Ты хотел забраться в экз и начать убивать.
– Я не…
– Ты хочешь быть садовником… или бойцом, который любому хренососу шею сломает?
– Бойцом, сеньор! Я хочу быть сильным! Хочу отомстить!
– Кому?
– Ей! Старой Матери! Бездушной суке, что убила моего…
– Ну да… казнила цветочника… Уверен? Ты хочешь быть тем, кто убивает?
– Да!
– Тогда поднимай жопу и топай к моему десятнику. Начинай тренироваться.
– Сеньор! Спасибо! Но моя рука…
– У тебя есть еще одна. – пожал я плечами и поднялся. – У тебя целы ноги. И жопа вроде не отвалилась. Но если не хочешь…
– Я хочу! Я скажу Каппе, что я теперь один из вас!
– Ты теперь мясо. – буркнул я. – А станешь ты одним из нас, или нет – зависит только от тебя. Но помни, мальчишка – если пойдешь с нами, то возврата к прежней жизни не будет.
– И не надо! Команданте Оди! Я с вами! – Камино вскочил, неумело вытянулся в струнку.