Становление

По его руке заструилась светло-серая энергия: это Серебро отзывалось на призыв дракона. Уталак ждал постоянной в таком случае вспышки боли… Но её не было. Это казалось чем-то нереальным. Боль, вечный спутник драконов за силу и эмоции, противоречащие их естеству… отсутствовала! Как будто и не было этих шести сотен лет. Как будто никогда не терзала драконов эта боль. Как будто драконы, высиживая каждое новое яйцо, не испытывали вместе с великой радостью одновременно и великую печаль, зная, на какие мучения они обрекают своих детей.

— Если вам не больно — я тоже так хочу, — заявила тем временем Лиала. Она аккуратно взяла Дитриха на руки и зашептала:

— Лазурь грозная, выступающая как меч, приносящая смерть…

— Не надо призывать Лазурь в моём замке, — сердито сказал Уталак, забирая у Лиалы Дитриха, после чего продолжил, — нет, о таком молчать нельзя. Я должен известить остальные драконьи кланы. Немедленно. А вы — даже думать не смейте с этим играть. Это всех касается! Мы не знаем, как это работает, нам неизвестно, какие у этого могут быть последствия. Может быть, это всего лишь отсроченный эффект, который единовременно обрушится на вас после.

Отослав всё семейство ужинать, Уталак поднялся в свой кабинет. Закрывшись, он сотворил перед собой поток Пурпурной энергии, который принял вид зеркала. Пурпур — это Цвет, который был дружественен каждому драконьему Хозяину, и подобный вызов мгновенно позволял установить связь между остальными старшими драконами.

Не прошло и минуты, как на связи были все. Мизраел смотрел немного раздражённо: он не любил, когда его отрывали от семейного ужина. Тарган, чьё сочетание Пурпура и Изумруда даровало ему поистине воинскую выдержку, смотрел с понимающим равнодушием: мол, раз такой резкий вызов, значит, тому есть веская причина. Геярр же, чей Пурпур сочетался с Золотом, как всегда, был сама доброжелательность.

— Чем обязаны столь бурному вызову, дружище? — Геярр же и начал разговор, — последний раз мы таким пользовались, дай Белый Дракон памяти, больше сотни лет назад.

— Потому что всё это время у нас не было общего интереса, который бы позволил нам обсудить всё вместе, — сдержанно ответил Уталак, подготавливая собеседников к тому, что им предстояло услышать, — каждый из нас устал и искал хоть какой-нибудь способ освободиться от проклятия.

— То есть сейчас случилось что-то, что изменило ситуацию? И ты готов бескорыстно поделиться с нами этим? Уталак, ты хоть понимаешь, как это на тебя не похоже? — хмыкнул Мизраел.

— У тебя, конечно, есть основания так говорить, — кивнул Уталак, — но то, что случилось, касается всех драконов, — и Хозяин Сиреневого замка коротко пересказал о том, что же, собственно, случилось. По окончании пересказа у остальных Хозяев глаза стали размером с золотую монету.

— Завтра собираемся у тебя, — хрипло сказал Тарган, — мы должны убедиться…

— Никаких экспериментов над Дитрихом я вам ставить не дам, — тут же заявил Уталак, — вам ли не знать, как быстро он растёт. Да, это явное благословление Цветов, но ему ещё столько предстоит выучить.

— Мы, конечно, приложим все усилия, чтобы не допустить Дитриха к запретным знаниям. Но пойми и ты… Нам нужно это ощутить. Чтобы мы сами почувствовали это. Чтобы мы могли рассказать об этом нашим семьям. Мы тебе, конечно, верим, но для них твоих слов может оказаться недостаточно, — умиротворяюще сказал Геярр.

— А там, как знать, может, и мы на своём уровне что-то почувствуем или узнаем, — продолжал Тарган, — эта была главная наша ошибка: мы слишком долго боролись с проклятием по отдельности. Пора, наконец, осознать, что оно бьёт по всем драконам, значит, и спасать от него надо всех драконов…

* * *

На следующий день состоялся совет. Вернее, совет состоялся следующей ночью — Уталак наотрез отказался опаивать Дитриха снотворным. Пришлось ждать, пока дракончик уснёт естественным образом. Ну а чтобы он не проснулся, в этот раз одновременно с ним легла спать Лиала, которая унесла разум Дитриха далеко-далеко, в мир радужных сновидений. Хозяева тем временем собрались в кабинете Хозяина Сиреневого замка. Здесь же, к большому удивлению и неудовольствию Уталака, стояла и Меридия.

— Зачем? — устало спросил он Мизраела, — ну зачем ты взял её с собой? Она же только лишний раз душу себе растравит.

— Я не смог отказать ей, — прямо ответил Мизраел, — слишком сильна моя вина перед дочерью в прошлом.

— Отвечаешь на вопрос прямо? — хмыкнул Уталак, — раньше ты лишь со скорбным видом опускал голову. Кажется, ты тоже меняешься, Мизраел. Пурпур начинает вытеснять Изумруд?

— Сейчас важно не это, — Мизраел обернулся на дочь, — Меридия нам мешать не будет. Она тихонько сядет в уголке и будет спокойно сидеть там. Не так ли? — с нажимом добавил он. Принцесса, вполне отдающая себе отчёт в том, как далеко она зашла, покорно заняла указанное место и сложила руки на коленях.

— Итак, господа, — сцепив руки, спросил Уталак, — вы жаждали экспериментов? Прошу.