Пес лежал спокойно, положив исполинскую голову на лапы и не отрывая от меня взгляда, нервно подергивал мордой. Что — то ему не нравилось, не устраивало. Собаке в нашем присутствии не было комфортно, однако то, что хозяин не возражал, мешало ей атаковать и вырвать мне гортань. Рядом тихонько присел Коба и кивнул в сторону улицы.
Внутри меня будто что — то сломалось. Смрад рыбы ударил в ноздри, затмевая разум и призывая к рвотным позывам, и в этот момент в калитку ввалился побледневший Фалько. Едва добравшись до кустов, принц переломился пополам, одной рукой удерживая рванувшего к нему пса, а другой, отводя в сторону ножны. За забором же, восседая на телеге, сидел наш хозяин, отвратительно бодрый и омерзительно жизнерадостный.
— Грузимся, парни. Мой брат скоро тут будет. Он подводы и поведет.
Дальнейшее помню смутно. Мы скинули свои шмотки, и радушный Занс снабдил нас своими, за что сердобольный гном выдал мореходу еще одну монету. Были они не по размеру, на мне висели мешком, Фалько разве что не обтягивали. На Кобу одежды не нашлось, и чтобы сохранить собственную, он использовал старый холщевый мешок, прорезав там ножом дырки для рук и головы. Переодевшись, вся наша троица стала походить на бомжей, и Сатана, коему и вовсе не нужна была маскировка, откровенно потешаясь, скалил на нас свои белые кошачьи клыки.
Набеги солдат участились, и контрабанду возили не первый раз. В днище телеги имелось двойное дно, доска борта откидывалась, давая возможность поместиться незаконному грузу, или как в нашем случае, двум взрослым мужчинам, низкрослику и их поклаже. Внутри было душно и так несло рыбой, что только чудом мне удавалось подавить в себе рвотные позывы. Принц был немногословен, бледен, с лицом светло — зеленого оттенка, и похоже тоже проклинал судьбу. Выражения лица Кобы мне видно не было. Гном устроился у нас в ногах, сложился калачиком, обняв свою суму, и не подавал признаков жизни. Телега тронулась. Езда на местных транспортных средствах то еще испытание, и это если ты находишься в статусе пассажира. Коли же ты стал подпольным грузом, то тут и вовсе все прелести и удобства заканчиваются. Ни тебе повернуться, ни воздуха свежего глотнуть, ни трубочку выкурить, коли ты подвержен этой вредной привычке. К довершению, телега совершенно не имела амортизаторов, и каждая кочка, камень или выбоина больно отдавалась по ребрам и позвоночнику. Пока подвода с рыбой добралась до парома, я искренне полагал, что выберусь оттуда инвалидом, и даже обнаружение нашего схрона солдатами, не казалось мне в тот момент таким уж страшным завершением путешествия.
На пропускном пункте из мешков, забитых конфискатом и пустыми надеждами, наш невидимый возница остановился, однако расчет оказался верным. Никто из служивых, от капитана до рядового, не пожелал копаться в рыбе. Несколько раз кто — то ударил копьем в дно, где — то в районе моей головы, но этим весь досмотр и ограничился. Беда была еще и в том, что весь путь предстояло провести в этой душной и смердящей «утробе дьявола», и выбраться мы смогли только после того, как паром пришвартовался к соседнему берегу. И да, за эту удивительную услугу мы отдали брату морехода своих лошадей. По — моему, очень выгодная сделка.
Сидя по шею в воде я с наслаждением умывал лицо, пытаясь хоть как — то избавиться от накопившегося дискомфорта, усталости и рыбного запаха. От последнего я неверное теперь не избавлюсь никогда, и даже через много лет, когда я буду лежать на смертном одре в окружении детей, внуков, правнуков и верных учеников, в воздухе будет витать этот незримый, но устойчивый смрад. Не так я себе представлял быт великого мага. И вот сижу я, пузыри пускаю, извините за подробность, и кто — то что — есть — сил дернул меня за босую ногу.
Над головой моей вмиг сомкнулась вода, легкие сдавило от нехватки воздуха, в голове отчаянно зазвенело, и в кровь ударил адреналин. Паника подмяла все мои действия, ощущения и мысли. Все вокруг слилось в единую круговерть и я, на инстинктах, вместо того чтобы дернуть догу, вывернулся и вцепился руками в существо, попытавшееся меня утопить. Это, наверное, меня и спасло. Ладони наткнулись на сомкнувшуюся на голени пасть, и только благодаря панике, придавшей сил, я смог разомкнуть острые зубы. Чудовище, ухватившее меня за конечность, чем — то смахивало на крокодила, и явно было, не прочь мной поживиться.
Немного отойдя от удивления и силы, проявленной потенциальным харчем, зверь атаковал снова, попытавшись вцепиться мне в бок. Драться сложно. Драться под водой сложно вдвойне, а когда ситуацию осложняет открытая рана, из которой хлещет кровь, и мутная вода с поднятым со дна илом и тиной, это кажется вовсе невозможным. Чудом увернувшись от новой атаки, я мучительно прогонял в голове все возможные варианты. Шансы на победу, без ножа, или другого оружия, сводились к нулю.
В какой — то момент я чудом оказался на поверхности, и жадно хлебнув кислорода, вновь устремился в эту бурую кипящую массу, увлекаемый неведомым хищником. Удары мои, предназначенные глазам животного, не приносили плодов. Я помнил, как действовать в таком случае с акулами, однако определить, где тут что, в такой кутерьме, становилось практически невозможно. И когда я понял, что уже не вырваться, когда силы окончательно оставили меня, и я увлекаемый на дно Великой, беспомощно извиваясь в зубах чудища приготовился к смерти, что — то произошло.
Тело буквально наполнилось мощью. Все происходящее вмиг показалось каким — то пустяком, безделицей, легкость в теле заставила чуть ли не летать. Вода стала прозрачной, я четко рассмотрел ту тварь, которая рвалась мной пообедать, снова отметив ее сходство с крокодилом. Не меньше пяти метров в длину, извивающееся тело, в наростах и буграх, венчалось весьма скромной по размерам головой. Четыре ловкие лапы с длинными подвижными пальцами, заканчивались острыми, как бритва когтями, которые я по ошибке и спутал с зубами хищника. Пасть у зверя была странная, подковообразная, с набором крохотных зубов, которыми разве что семечки перемалывать. Вероятно, это существо утаскивало жертву на дно, и там, разрывая своими конечностями на куски, медленно пережевывало.
— Вот значит, как выглядит миг смерти. — Пронеслось пафосное и неразумное у меня в голове. Никакой прошлой жизни перед глазами, ни мелькания кадров, ни милых и грустных моментов былого. Просто осознание того, что в скорости твое физическое существование прервется, и ты пойдешь на корм этому диковинному хордовому.
Вдруг зверь отпустил меня, и, изогнувшись в агонии, забился, выпуская из спины темную, почти черную струю густой крови. Мелькнувшее рядом лицо Фалько было перекошено от страха и ярости. Справа забурлило, пошло рябью, и как будто в дурном сне, мимо проплыл Коба, сжимавший в кулаке нож. Зверь снова дернулся, на этот раз от меткого удара принца. Его меч погрузился глубоко в живот хищника, вертящегося от безумной боли и стремительно теряющего разум. Потом спокойствие, снова легкость, звенящая пустота, тишина и наконец, темнота.
Когда я открыл глаза, уже стемнело. Наш лагерь был разбит прямо на берегу, в паре километров от паромной переправы, и видимо потому, не боясь быть замеченными, мои друзья развели костер. На нем, на двух рогатинах, на продетом сквозь пасть оструганном стволе молодого деревца, жарилась тамошняя тварь.
— Хозяин проснулся. Да ты лежи, лежи. — Ладонь мягко но твердо придавила мое плечо, как только я попытался оторвать голову от земли. — Ты крови много потерял. Сейчас пожарим вурхадоса, он питательный. Сил быстро прибавится.
Слабость во всем теле и острое жжение в поврежденной конечности заставило согласиться со словами низкорослика, и я кивнул.
— Что произошло? — Поинтересовался я, да так тихо, что сам, еле расслышал собственные слова. — Сидевший напротив меня Фалько, аккуратно переворачивал тушу, подставляя под пляшущие языки пламени нужный бок зверя. С туши сочился жир, и запах от моего врага шел просто изумительный.
— На тебя напал вурхадос, — пояснил принц. — Что очень странно. Раньше они в Великой не водились. Жили в основном ближе к болотам, любили гнилую воду, питались падалью, да и были сильно меньше. Тот, что на тебя напал, — кивок в сторону шашлыка, — настоящий исполин.
— А что в Великой водилось? — В ужасе поинтересовался я.
— Да рыба, по большей части. — Фалько пожал плечами.